мелкое, одетое в подобие серого мешка с тремя дырками, и с воплем рухнуло передо мной на колени, прикрыв голову руками. Я едва смог удержать отточенную сталь, отчетливо дернувшуюся, чтобы ткнуть это мелкое и крысообразное, острием под ключицу и отведать его горячей крови. Никакой агрессии со стороны этого мелкого я не видел, да и вряд ли это мог быть кто-то из тех, кто был нам нужен – скорее уж, слуга самого низшего разряда, судя по размеру, возможно, что и несовершеннолетний. Хотя, если он голодал с самого раннего детства, то возможно, что и остался мелким и худым на всю оставшуюся жизнь. В этом жестоком мире все возможно, да и у нас там дома тоже далеко не все так благополучно. Есть места, в том числе и в России, где такое не только возможно, но и даже обычно, а вот Волконская говорила, что у них это полностью изжито, раз и навсегда. Хотя и в СССР вроде тоже это было изжито, а потом возродилось и расцвело пышным цветом.
Взял я этого мелкого за шиворот левой рукой – да так, что затрещала ветхая ткань – и рывком поставил на ноги, заглянув в лицо. Существо оказалось девкой, точнее женщиной, ибо при тщедушной плоскогрудой фигуре подростка, ее костистое лицо было покрыто мелкой сеткой морщин, а редкие светлые волосы были собраны в короткий крысиный хвостик. Если овечки херра Тойфеля были умилительны, как фарфоровые куколки в своей юной дистрофической худобе, то тут голод и тяжелый труд чуть ли не самого рождения сделали из молодой еще женщины такой ужас, за который стоило сажать виновных на кол и сжигать на медленном огне.
Но пожалеть эту безымянную пока для меня женщину еще будет время, а пока нужно делать дело, и это дело для нас прежде всего. Если бы у меня была возможность ротой (а еще лучше батальоном) оцепить этот храм и не спеша повыловить в нем всех крыс – то это одно дело. Совсем другое это то, что мы быстро и безошибочно должны взять всех главных фигурантов, не обращая до поры внимание на всех прочих.
– Где старший жрец Терресий? – тихо сказал я ей на койне прямо в ухо, при этом отведя острие обиженно звенящего меча чуть в сторону, направив его вперед по коридору.
Во-первых, это было сделано для того, чтобы не нервировать женщину, постоянно косившую глазами на жаждущую крови сталь, а во-вторых – для того, чтобы, если оттуда на меня еще кто-то кинется, пока я веду этот разговор, то меч сделает свое дело, и тот несчастный сам будет виноват в своей смерти.
Женщина подняла на меня необычные для местных серые глаза и шмыгнула носом.
– Я проведу вас, ужасный господин, – так же тихо произнесла она, – и вы можете меня потом убить, и я не издам при этом ни звука, но только будьте добры при этом пообещать, что пощадите мою маленькую дочь…
М-да, как тут все запущено. Не зря мы сюда заглянули на огонек. Но если я начну объяснять этой женщине, что совсем не собираюсь ее убивать, то эти объяснения могут затянуться надолго, а нам сейчас этого не надо. Добыча может за это время улизнуть… Едва я это подумал, как справа от нас – примерно там, где должен был располагаться хоздвор – поднялась