Когда?
– Вчера вечером, естественно. Как нам Семёнова позвонила, мы и помчались пулей… Да ты посмотри только, какая красотища!
Они вошли в подъезд и по пути к лифту пересекли холл – гулкий и пустынный. В кабине лифта отчим нажал кнопку с циферкой "7", и это странное совпадение с нагатинской квартирой, тоже расположенной на седьмом этаже, почему-то неприятно задело Крылова. Но сильней всего его раздражала мать: она говорила и вела себя так, будто всё уже решено и подписано, и будто единственная тема, которой теперь стоит касаться – это их будущая совместная жизнь в этом огромном сталинском доме, похожем на торт…("…Ты обрати внимание, Алёша, какая здесь лестничная клетка! Метров десять, как минимум, да ещё плюс ниша за мусоропроводом метра полтора. Мы там сразу шкаф обустроим и все папины покрышки в него уберём, чтобы лоджия не захламлялась… А холл, Алёша! Ты посмотри только, какой холл! А комнаты! Верочка, вы не напомните мне метраж по комнатам? Сколько вы сказали? Двадцать два, девятнадцать и шестнадцать? Спасибо большое, Верочка. Ты слышал, Алёша, какой простор?! Я думаю, мы сделаем так: мы с папой поселимся здесь, ты – здесь, а Витя, как младший член семьи – в шестнадцатиметровой… А вот это, кстати – второй туалет. Ты представляешь, Алёша, как удобно? И по утрам толкаться не надо, если кому вдруг приспичит… А какой вид из окон, Алёша! Какой вид! Ты погляди только: Кремль – как на ладони! Красная площадь, ГУМ, Мавзолей… А ты знаешь, как церковь называется? Вон та, внизу, самая ближняя? Нет? Церковь Троицы в Вешняках. Мы с папой туда вчера зашли и свечку благодарственную поставили от всей нашей дружной семьи… А какой там батюшка, Алёша! Внимательный, чуткий. Иконку мне подарил с Николаем Чудотворцем и сказал на прощанье, чтоб мы всегда друг дружку поддерживали, в любых пертурбациях…")
Крылов бродил за ней следом, заглядывая в окна и время от времени кивая головой: да-да, мам, разумеется. Холл – прекрасный, комнаты – большие, туалеты – удобные. Церковь внизу – чудесная, вид на Кремль – просто обалдеть… И к тому моменту, когда осмотр закончился и они вновь оказались на воздухе – мать сияла. Она на радостях даже сунула технику трёшку и попросила разузнать, не захотят ли дэзовские плотники слегка подхалтурить, а именно – оборудовать на лестничной клетке встроенный шкаф? Та ответила, что – обязательно разузнает.
Когда сели в машину, мать вытащила из сумки термос, полиэтиленовый пакет с бутербродами и сказала, что лёгкий перекус им сейчас совершенно не повредит. Поскольку ведь неизвестно, сколько ещё времени их продержат в исполкоме. Хорошо, если к обеду ордер выпишут, а если – нет? И что им тогда делать, интересно? Голодными ходить?…
Крылов послушно сжевал бутерброд, переложенный половинкой котлеты, запил его сладким чаем из термоса и, подождав чуть-чуть, выдохнул:
– Ты меня прости, мам, но я в этот дом не поеду. Я в Нагатино поеду.
И сразу же отвернулся к окну, чтоб не встречаться с ней взглядом. Но стёкла в салоне уже настолько запотели, что вместо ожидаемого двора с торчащими из-под снега качелями он вдруг увидел перед собой