ушными раковинами. Серые глаза с чёрными зрачками украшали круглую кошачью морду, усатую и зубастую. Взгляд существа, сверкнувший на мгновение «фосфором», не был хищным. Но, возбуждённому барону некогда было разбираться в физиологических особенностях аборигена. И он, как был в нижнем белье, мгновенно оказался на свежем воздухе. Под шум волн ночного океана, разбрасывая босыми ногами прибрежную гальку, Вайнгартен мгновенно добежал до ближайшего барака и принялся стучать и кричать, взывая о помощи.
Дрожащего, мокрого и заикающегося командира впустили внутрь, через переходной тамбур, согласно Инструкции о соблюдении карантина.
Продезинфицированный барон с трудом объяснил коллегам истинность своего поступка.
Неделю спустя этим делом занялась оперативная группа инспекторов Комиссии по контактам.
Свой странный сон и встречу с Котом барону пришлось рассказывать десятки раз представителям разных профессий.
Сновидения, до сих пор не изученные до конца, как само собой разумеющееся состояние человеческого мозга, «высоколобые представители человечества» всегда объясняли по-разному. А сон Вайнгартена истолковали, как результат обычной усталости, приобретённой неутомимым исследователем мало изученных планет в трудах праведных. Влияние анормальных проявлений планеты в данном случае во внимание не принималось, так как не имело официально зафиксированных случае.
Неподтверждённое свидетелями «явление Кота», кстати, не обнаруженного при проверке изолированного от внешней среды дома командира, психиатры отнесли к разделу «фобий» или «маний», и приписали к мозговой деятельности самого «хомо сапиенса» в экстремальных условиях.
Случай с бароном Вайнгартеным, был всесторонне исследован и долго красовался на страницах антологий ещё не сформировавшейся как наука —космической психиатрии.
С Вайнгартеным долго беседовал корабельный психолог. Тестирование показало отсутствие в поведении командира группы каких-либо отклонений от нормы. Его временное пребывание вне жилого помещения без биомаски не имело каких-либо последствий. Даже в ранку на поцарапанной при «бегстве» ноге не попали микроорганизмы, способные вызвать рецидив их размножения. И барона снова допустили к руководящей работе. Правда, теперь он поселился в многоместном «бараке», вместе с рядовыми коллегами, где стал привыкать к круглосуточному людскому гомону, коллективному застолью с уничтожением неистощимых запасов балканского виски, и к запахам, витающим во временных густонаселённых жилищах астронавтов.
А покинутый Вейнгаартеном домик стали использовать как лабораторию и хранилище геологических образцов.
О «бананово-гусеничных» снах при бароне никто не вспоминал. Правда, за глаза, иногда шептались. Но очень осторожно.
Максима Вайнгартена в коллективе уважали. Всё-таки он был дока в своём деле. И, к тому же, галактические