section>
Глава 1. Я
Легкомысленное бытие эстрадного танцора. Кружение в вальсе с ладонью на талии партнерши, в другой руке – ее подрагивающие пальчики. Томное танго, фокстрот, дерзкие испанские, страстные итальянские, чечетка и лихие антраша. Гастрольные путешествия в веселом автобусе, долгие репетиции и аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты. А еще знакомство с дамами в брилли антах и соблазнение девушек из кордебалета… Все это я переживал во сне. Потом в реальном мире пришлось учиться просто ходить – медленно переставляя две клюки.
Обычно люди в моем возрасте отправляются прямо из мира электронных фантазий в загробный. Но отчего-то, может быть, оттого, что вся моя жизнь прошла, словно в полусне, мой организм оказался не столь восприимчив к пагубному влиянию виртуальных сновидений. И в результате он дождался клонирования. Я что-то подписал, подрагивающей, слабой, покрытой пятнами старческой пигментации рукой, и опять погрузился в лекарственную дрему, пропитанную видениями.
В моих новых снах я сначала прожил несколько динамичных, захватывающих месяцев из жизни ученика в китайском монастыре, изучающего восточные единоборства и выступающего на татами. Тренировки на берегу озера, длительные пробежки по горам, сквозь заросли бамбука. Причем один виртуальный месяц повторился дважды в виде длинного де жа вю, скорее всего, по небрежности отвечающего за мои сновидения дежурного. События сна проходили в моем мозгу со скоростью, на порядок большей, чем в обычной жизни, в этом случае тело просто не успевало реагировать на транслируемые в мозг реалистичные ощущения, картины, запахи и звуки. Только боли в этих странных снах не было. Почти как жизнь, но без боли, что может быть лучше!
Когда мой китайчонок Ли засыпал, я тоже спал во сне, но видел урывками уже не китайские, а свои собственные тревожные сны… Потом, напоследок, меня послали в виртуальную экскурсию, на одну их лунных колоний. Я узнал массу интересного. Впрочем, как я уже признался, это был не первый мой опыт такого рода – с помощью сервиса «Dream world», в обмен на пенсию, я, как мог, старался разнообразить закат своей жизни.
И вот, после девяноста семи лет мне, наконец, подфартило наяву, а не во сне. В реальности, пошла удачная полоса: я более или менее разбогател, устроившись работать на фабрику клонов. Но для этого пришлось пройти операцию. Меня, пока я спал, и бегал среди бамбука, омолодили до четырнадцатилетнего возраста. Понимаю, что звучит глупо, а еще глупее выглядит: «Почему не до пятилетнего?» – чего не сделаешь ради куска синтетического хлеба. Пока я смотрел увлекательные сны, мне пересадили все, что только можно: руки, ноги, кожу на лице, зубы, скальп, все внутренние органы. И, что самое главное, гипофиз. На все это ушло два моих клона. От меня прежнего остался только старый-престарый мозг в черепной коробке, да туловище с грудной клеткой без сердца.
Теоретически можно было бы просто пересадить мозг в новое тело, но до этого наука еще не дошла. В 2050-х день и ночь проводятся опыты в этом направлении, но пока безуспешно. Зато пересаживание отдельных органов и частей тела у нас отработано и поставлено на поток. Однако такого, чтобы пересадили вообще все, еще не было. Я стал «экспериментальной моделью». Операция продолжалась неделю, еще неделю – реабилитация, все это время я видел реалистичные сны…
И пробуждение не показалось мне подлинным. Я догадывался о, наконец-таки наступившем, действительном бодрствовании по тому, что мне пришлось принимать решения – простые и сложные. Да, все окружающее – не мираж. Впрочем, может быть, иллюзия сделалась более сложной?
И вообще, почему выбрали меня? Ведь я не артист, не красавец, самый обыкновенный человек. Неужели в действительности мало кто не только из моих ровесников, но и из тех, кто лет на десять-двадцать моложе, соглашается работать?
Фабрика сделала всего три моих клона, но третий, запасной остался неиспользованным. Сначала его хотели пустить на переработку, однако моя четвертая группа крови с отрицательным резусом мало кому подходила. Потом надумали применить его для рекламы, но отдел маркетинга провел исследование, и выяснилось, что клиентов это не привлечет. Я начал в одиночку встречать желающих омолодиться в вестибюле, и на вопрос удивленных людей: «Почему тут работает мальчик?» – они получали пояснение, что мальчику «в обед сто лет». На стене поместили старомодное черно-белое фото меня девяностолетнего, чтобы клиенты могли сравнить то, что было, с тем, что стало.
Мне вменили в обязанность носить на работе фрак и целовать дамам ручки. Молодые хозяева-китайцы не очень-то разбираются в европейской истории, по их мнению, во времена моей юности, в семидесятых годах ХХ века, люди подобным образом одевались и соответствующе себя вели. Я заикнулся было пояснить, что это не совсем так, но меня никто не собирался слушать. Пришлось целовать и целовать дамам ручки. Ну что ж, не самое обременительное занятие, даже если дам привозят в инвалидных колясках, хорошо хоть мои работодатели не заставляли меня делать реверанс.
А неиспользованный клон мне пришлось забрать к себе домой. Работодателю это показалось дешевле, чем хранить его или утилизировать.