ывал кабинет с потемневшей репродукции. В глазах классика отчетливо читались недовольство и разочарование.
Оставляя на полях едва заметные точки, Лара подсчитывала ошибки:
«…Базаров относЕтся к Аркадию как к ребенку, ласково называя его „слюнтяем“. В одежде Базаров очень прост, в отличЕе от Павла Петровича, который много возЕтся с туалетом. Попадая в бархатные лапки таких женщин, как Одинцова, Базаров не забыл о своем нигЕлизме. Роман Тургенева шевелит ум…»
Сочинение Груздева погружало ум в кататонию. Лара подняла голову, избегая смотреть на портрет Ивана Сергеевича. За литературу после «бархатных лапок» больше тройки не светило, и лишь оценка за русский еще балансировала на грани между двойкой и двойкой с плюсом.
Гороскоп на день предрекал трудности в профессиональной сфере, и стопка непроверенных работ вполне соответствовала прогнозу. Заметив сверху чистый лист с единственной строчкой и размашистой подписью, Лара не сдержала улыбки – даже несмотря на принципы, ученики восьмого «А» оставались ее любимчиками.
Она с трудом вернулась к работе; строки, исчирканные красным, расплывались перед глазами. Если верить новостям, в Европе скоро станут печатать только на вторичной бумаге – чтобы сохранить исчезающие леса и их обитателей, постепенно приучая читателей к цифровым форматам. Хотя в подлинную заботу бюрократов о природе верилось с трудом.
Задумчиво перекатывая ручку между пальцев, Лара представила, как дикие звери выходят на открытое пространство, ведомые страхом и ненавистью к тем, кто лишил их дома.
Очень грустный медведь по прозвищу Шкапик отважно пробирался через джунгли. Огромные тропические растения уступали ему дорогу, немедленно смыкая широкие листья за его спиной. Медведь с разбегу вывалился к излучине желтой реки Сикоко и тут же увидел закадычного друга – крокодила Буню. Звери, пришедшие на водопой, старались держаться от него подальше.
– Буня! Буня, ты не спишь?! Просыпайся! – рванулся медведь к другу, распугав стадо грациозных антилоп.
– Это ты, Шкапик? – крокодил приоткрыл сначала один глаз, чтобы проверить догадку; только убедившись в своей правоте, он соизволил открыть и второй. – Шкапик, ты рычишь, словно тебя укусила муха-цеце, а сейчас еще не сезон.
– Буня, все гораздо страшнее! – медведь плюхнулся на песок. – Скоро случится большое несчастье.
Крокодил заинтересованно моргнул и на всякий случай заполз в воду по самые уши.
– Сегодня мне рассказали…
– Кто? – Буня не признавал пустых сплетен, тем более анонимных.
– Да наша птица-секретарь, Заноза, ты же ее знаешь! – отмахнулся медведь. – Так вот, Заноза по большому секрету рассказала, что скоро все наши джунгли исчезнут! Понимаешь, Буня? Джунгли исчезнут и нам станет негде жить!
Шкапик чуть не плакал от расстройства.
– Я ничего не понял, – капризно зевнул Буня. – Леса не могут исчезнуть просто так. Деревья живут долго-долго, дольше нас с тобой, это мне точно известно.
– Их вырубят, Буня. Люди вырубят леса, и нам придется уходить отсюда.
Крокодил лязгнул зубами и помолчал немного.
– Люди сюда не ходят, – проговорил он неуверенно. – Тут опасно, тут живу я и могу их съесть. Они…
Страница кончилась, и Лара перевернула лист, чтобы продолжить.
«Базаров – человек высокого роста…»
Что?
Она крутила лист в руках, не понимая, как такое могло случиться. Ну вот же, с одной стороны – работа Груздева, двадцать восемь синтаксических ошибок и миллион пунктуационных, «бархатные лапки» и «слюнтяй» Аркадий. И сам листок явно не первой свежести. Что она наделала?!
Крак! Сломанный колпачок от ручки приземлился на пол и укатился под раковину.
Придется сказать Груздеву, что работа потерялась. Только где и как? Завуч уже год как запретила выносить задания из школы; кто хотел – мог сидеть в учительской хоть до полуночи или приходить в выходные. Физик Борис Михайлович тогда бурно протестовал и прятал тетради в недрах огромного кожаного портфеля, пока на одной из контрольных не оказалось пятно от кетчупа. Слухи, когда не надо, разносятся слишком быстро. Борис Михайлович даже заболел с расстройства и неделю не появлялся в школе.
Сказать, что случайно сожгла? Но она не курит. Залила чаем? Еще хуже – завучиха запретит еду в классах. И позору не оберешься. Лара оглядела работу критически – интересно, получится скопировать почерк слово в слово? Когда-то она умела писать, как кура лапой, но Груздеву до куры далеко: по три слова на строке, размашистые, упавшие, налезающие друг на друга буквы. Не кура, а настоящий медведь.
Медведь?
Лара в панике обернулась. Ей почудилось, или на самом деле за спиной послышалось приглушенное рычание? В окно задувал теплый майский ветер, разнося приторный запах отцветающей черемухи. Но откуда этот легкий пряный флер тропической листвы?