желудка. Не испачкайте свое прэлэстное платье цвета черемухи в цвету.
И каждая тетя придумывала причину, чтобы ее ёжика не трогали.
Вот тогда злая тетя, которая не любила ёжиков придумала хитрый план. Она написала в утренней газете, что на самом деле, у всех живут не ёжики, а крысы! И доказывала это фотографией, на которой у ежика был длинный хвост. И было там еще интервью с одним очень умным дядей. Он тоже говорил, что ёжики хвост не имеют. И что у всех сейчас обычные крысы, а хвост у них еще в детстве отвалился.
Все и поверили. Что тут началось! Все ёжиков выкинули в лес. А взрослые тети с криком «крыса, крыса» падали в обморок и нюхали соли от головокружения.
И никто не знал, что фотография была подделкой, и никакой умный дядя интервью не давал. Злая тетя все это выдумала.
Ну, а потом все успокоились. Забыли про гладких ёжиков. А когда вспомнили, оказалось, что у них колючки выросли. То ли обиделись, то ли еще что.
Вот такие дела.
А может, у взрослых тетей и правда крысы были. Мне говорили, но я забыла.
Старый диван
Жил-был старый диван. Жизнь казалась ему скучной, темной и пыльной. Он одиноко стоял на чердаке в самом углу, куда свет почти не попадал, проникая через маленькое круглое окно, затянутое паутиной. В прохудившемся боку дивана свила гнездо серая мышь с черными глазками-бусинками. Прожорливые жучки просверлили тоннели в деревянном каркасе дивана.
– Вообще-то, я не возражаю против таких соседей, – говорил сам себе старый диван, – хотя бы не так одиноко. К тому же, будущее мое совершенно понятно и предсказуемо. Однажды меня выкинут на помойку, где я раскисну под дождем, а потом просто распадусь на части. Даже мечтать не о чем…
Хотя мечтал он много и часто. А чем еще заняться, когда все время стоишь у стены под самой крышей. Он представлял, как на чердаке появляется кто-нибудь еще: громоздкий комод, стол с толстыми ножками, продавленное кресло или напольная лампа с оранжевым абажуром. С комодом они бы вспомнили, как стояли недалеко друг от друга в большой светлой комнате со светлым паркетом, и запах воска, смешанного с растительным маслом, которыми до блеска натирались деревянные поверхности. Столу бы старый диван напомнил, как возмущался тот из-за забытого на его лакированной поверхности стакана с горячим чаем, и как счастлив был он во время больших семейных обедов, когда стульев не хватало, и к столу придвигали улыбающийся диван. Продавленное кресло чихало бы как всегда, отплевываясь от кошачьей шерсти, налипшей на его бархатные подлокотники и подушку. Чихало и смеялось бы одновременно, пересказывая подслушанную шутку или выдумывая смешные истории.
О напольной лампе старый диван мечтал чаще всего. Он представлял ее теплый желтый свет, ее изящную шею, витой шнурок, выполнявший роль выключателя и тонкий прозрачный абажур с летящими журавлями.
– Я многое бы отдал за одну минутку увидеть ее, – откровенничал диван с серой