место, где лежали рюкзаки, и увидела следы на земле, которая насыпана для утепления чердачного перекрытия.
Бросила на карты. Они рассказали мне, что вы живы, скоро придете домой. Теперь я не могу гадать так, как могла раньше. Не понимаю всех связей между картами, не получается полная, четкая картина. В Гражданскую войну, и в Челябинске, во время эвакуации, я и без карт знала, где твой дедушка, с кем он, что делает. Со временем этот дар у меня пропал. Видно он появился в трудное, тяжелое время, а затем как пришел, так и ушел».
Я вспомнил дедушкины слова до моего отъезда в пионерский лагерь: «Окончилась Гражданская война. Я с братом Степаном возвращался домой. Неожиданно на дороге увидел дочерей Клаву и Наташу. Они сообщили мне, что мама послала их встретить отца».
Много странного и непонятного происходит в нашей жизни. Я вспомнил сцену прощания с отцом. В военной форме на лестнице стоит отец, он держит меня на руках, а я спрашиваю его: «Папа, я тебя еще увижу?» Несколько месяцев спустя, почтальон принес похоронку. Прошли минуты воспоминаний, я вернулся в реальный мир. Впервые бабушка говорила мне о себе, о дедушке, о событиях давно минувших дней.
«Я вышла замуж, когда мне было шестнадцать лет. Фролу в то время исполнилось восемнадцать. У него два брата. Старший – Степан, ты его видел, младший – Егор, живет в Павлограде. Отец Фрола был недоволен тем, что я выхожу замуж не за старшего сына Степана, а за Фрола. Перед свадьбой он сказал Фролу: «Ты можешь построить дом, сложить печку, заработать деньги, чтобы прокормить семью. Степан и Егор ничего не умеют, мне им надо помогать. Не жди от меня свадебного подарка, не обижайся». Фрол ответил: «Спасибо, отец! Ты уже сделал мне подарок – подарил жизнь! Прими и ты от меня подарок». Он вырвал у себя клок волос, протянул отцу.
Мы три раза горели, заново строились. От тифа умерли мои маленькие девочки и мальчики. Бабушка называла женские, мужские имена. Неожиданно стала говорить тихим голосом: „Дочка Маруся была умная девочка, хорошая помощница. Ее любили Фрол и я. Когда она заболела, никто не смог ее спасти. Маруся перед смертью сказала: «Мама, дай мне водочки, чтобы было легче умереть». Бабушкин голос дрожал, прерывался. Она вновь переживала все то, о чем рассказывала.
«Нам многое пришлось испытать – голод, две войны, две карточные системы, страх перед тем, что в любое время могут арестовать. Первая карточная система была проведена в двадцатые годы, продолжалась до тридцать шестого года. Про вторую ты все знаешь сам. Было страшное время. Хватали и сажали всех подряд. Закрывали церкви, расстреливали священнослужителей, арестовали патриарха Тихона. Степан и Фрол боялись за нас. Они знали, что многие боевые товарищи уже арестованы. У Фрола под подушкой лежал револьвер. Он сказал мне: «Всех, кто придет арестовать меня, застрелю. Последнюю пулю оставлю для себя».
Степан и Егор – партийные, Фрол – беспартийный. Степана чуть не выгнали из партии. В райкоме узнали,