оторвал несколько полос кожуры и на меня снова накатило отчаянье. Я держал в руках пинту кокосового сока, но не мог добраться до неё. Безнадежно порывшись в карманах шорт, я нашел лишь свой дайверский сертификат. Я присел на камень и покрутил его в руках. В мозгу мелькнула дельная мысль, и я принялся затачивать о камень край пластиковой карточки. Резал сертификат конечно не очень, постоянно тупился, покрывался зазубринами, но, так или иначе, я очистил кокос, а потом пробил кожуру тонкой палочкой. На полюсе каждого кокоса есть „обезьянья мордочка“ – три точки, два глаза и ротик. Во-первых, по ним можно определить свежесть кокоса, а во-вторых, пробив „ротик“ можно слить сок не разбивая орех. В общем, я напился, смыл с губ горькую соль, и смог думать о чем-то ещё кроме воды». Дэвид выбил трубку, достал из кармана коробку с табаком и покрутил её в руках. «Ничего из предыдущей жизни не готовило меня к необитаемому острову. А я считал его таковым, – ни одной лодки или скутера, никаких звуков музыки, и вообще следов людей. Пляж, на который меня выбросило, был зажат между скалами, за рядами стройных кокосовых пальм непроходимые джунгли. Я, конечно, смотрел по телевизору всякие передачи про выживание, читал кое-что в Интернете, но на практике все оказалось гораздо сложнее. Три дня, Алекс! Три чёртовых дня я пытался развести огонь. За это время я натёр на ладонях кровавые мозоли, выложил на песке огромные буквы SOS, сплел между ветвей пандануса подобие гамака для ночевки, и даже пытался палкой гарпунить рыбу. Ни черта у меня не получалось, пока я не сделал себе нормальный резак. Ножом это назвать трудно».
«Океан постоянно выбрасывал на берег подарки цивилизации. Среди них, – банку из-под газировки, пластиковые бутылки и стаканчики. Банку я разорвал пополам, и принялся затачивать края на камне. Это было глупой затеей, алюминиевые стенки тонкие как папиросная бумага, резать, что либо, они отказывались. Тогда я взялся за верхушку, – здесь металл был потолще. Расплющив её камнем, я заточил один край и получил сносный резак. Он справился даже с тканью жилета, из которой я нарезал полоски и сплел бечевку длиной дюймов двенадцать. Дальше, как казалось, дело за малым, сделать небольшой лук и с помощью него добыть огонь. Я сто раз видел это по ТВ, но у меня ушёл целый день. Только к вечеру я раздул тлеющую искру, и сухие кокосовые волокна вспыхнули. Боже! Как я радовался. Огонь для меня стал настоящим идолом. Теперь я мог запечь моллюсков, которых набрал на прибрежных скалах, но есть сырыми опасался. Мог сделать факел и им приманить из глубин рыбу, мог запечь плоды хлебного дерева, господи, да теперь я мог всё что угодно. Таким для меня стал простой огонь, который мы цивилизованные люди, добываем, так сказать, простым щелчком зажигалки».
Паб на Костал роуд закрылся в десять, и мы поехали ко мне, в пустой и холодный холостяцкий дом на окраине Силвердэйл. Я не выпускал из рук блокнот и почти каждое слово Дэйва фиксировал