Это не сон. Владимир Владимирович Титов

жена.

      Крупный мужчина, утонувший в просторном кожаном кресле, поморщился.

      – Скажи, чтоб пропустили.

      – Да, конечно, Пал-Палыч. – Незримая собеседница отключилась.

      Пал-Палыч – рослый широкоплечий мужчина с волевым, чуть оплывшим лицом и с небольшим животом, в дорогом зелёном костюме с золотой искрой – поднялся из кресла и прошёл к окну.

      – Овца тупая, – сказал он в пространство и вернулся в кресло.

      Через некоторое время в дверь деликатно постучали, и после раздражённого пал-палычева «Да-да!» в кабинет вошла дама. В старых романах о таких дамах писали «со следами былой красоты». Она была богато одета, имела недешёвую причёску и роскошные серьги в ушах, и по ней было видно, что лет двадцать назад она и в самом деле была красавицей. Но сейчас переживания старили её больше, чем время.

      – Проходи, Мариша, присаживайся, – доброжелательно сказал Пал-Палыч – но сколько скрытой издёвки было в этой доброжелательности! – Сказать Машеньке, чтобы кофе заварила?

      Гостья покачала головой.

      – Не надо мне твоего кофе, – вполголоса проговорила она и осталась стоять.

      – Ну, на нет и суда нет. С чем пожаловала, дорогая бывшая супруга?

      «Дорогая бывшая» в три приёма вздохнула и заговорила:

      – Павел, последний раз тебя прошу. Не за себя. За сына. Сын он тебе или нет? Ты ж нас без крыши над головой оставляешь, Павел, или ты ирод бесчувственный? Сына пожалей!.. – дама захлюпала и потянулась за платком.

      – Так-так, Марина Викторовна, – Пал-Палыч выставил вперёд пухлую ладонь. – На слезу давить не надо. Если бы вы знали, сколько раз меня пытались взять на слезу, вы бы охнули. Не действует, давно проверено. Позволю себе напомнить вам, Марина Викторовна, что квартира, в которой вы изволите проживать, целиком и полностью принадлежит мне, поскольку приобретена на мои личные средства. И любой суд вам это докажет. Я же предлагаю обойтись без судебной процедуры, по-родственному. Вы продаёте ваш домик в Осташково, я добавляю вам необходимую сумму, не требуя, заметьте, возврата, и так мы вскладчину покупаем вам квартиру. Простите, однокомнатную. Я не миллиардер, а вы, Марина Викторовна, не инвалид войны и труда, да и Димчанский уже не пацан. Семнадцать лет, пора начинать жить по-взрослому. Пусть заработает, чтобы не жить с матерью в однушке. Я, когда в его возрасте был, мы всемером в двух комнатах в коммуналке жили, и ничего. Сама видишь, чего достиг. А если бы меня с малолетства по головке гладили, сюси-муси, я бы так и остался… сюси-муси!..