губы, – „мил“ до невозможности…».
Глава 11
Тёмно-серые или же тёмно-синие стены, их точный цвет не отпечатался в памяти. Жёсткая кушетка с якобы мягким матрасом под попой, которая неприятно скрипит при каждом движении и на которой совершенно неудобно сидеть – она слишком высока для ребёнка, но – кому есть до этого дело?
Яркий искусственный свет, которого всё равно оказывается так мало, что углы просторного помещения остаются тёмными и потому кажется, будто из них вот-вот полезут длиннорукие тени и черти. Низкий баритон мужчины, которого не видно, потому что он стоит сбоку и чуть позади, он не остался в памяти. И другой голос – хриплый голос курильщика со стажем, принадлежащий высокому широкоплечему мужчине в белом халате и тёмно-синей рубашке, выглядывающей из-под белёсого одеяния. Негромкое, но такое раздражающее гудение, которое издавал не то некий аппарат, не то многочисленные мощные лампы, не то ещё бог знает что – понять его природу было просто невозможно. Да и неважно это было, а важно лишь то, что в этой комнате этот низкий гул присутствовал всегда. И не только в ней…
– Посмотри на меня, – просит мужчина-курильщик.
Шестилетний Микки поднимает взгляд, но проводит им мимо доктора, отворачивает голову. Руки и плечи мальчика напряжены, пальцы сжимают край жёсткой кушетки. Он прекрасно помнит, что с неё так легко можно упасть и причинить себе боль, которой и без того хватало в этих унылых давящих стенах. А ещё он не знает, что говорить рослому мужчине в белом халате, потому что он помнит, что бывает, когда он говорит ему правду.
– Микки? – обратился к мальчику доктор и слегка тронул за плечо, прося этим движением обратить на него внимание.
Микки поморщился в ответ, продолжая сидеть, отвернув голову. К своим юным шести годам он успел возненавидеть подобные беседы и начать страшиться их. Это так ужасно, когда столь юное создание умеет ненавидеть…
– Микки, ты меня слышишь? – не оставлял своих попыток доктор.
– Слышу, – негромко ответил мальчик, сжимая край кушетки, бесшумно перебирая по нему ледяными пальцами. – Слышу, – громче повторил он.
– Тогда, почему ты не смотришь на меня?
– Соври! – потребовал «Искуситель», звеня своим голосом внутри головы Микки. – Он не должен знать! Соври или…
Мальчик едва заметно вздрогнул и скользнул взглядом по столику, что располагался на расстоянии шага или полутора от кушетки. На нём лежали длинные хирургические ножницы, зажим, совсем худенький моток бинта и шприц. Зачем эти вещи были здесь, в психиатрической больнице, где пациенты могут быть опасны сами себе и работникам клиники? Микки не знал ответа…
Отведя взгляд от столика с острыми предметами, которые легко могли стать оружием в умелых, пусть даже совсем маленьких ручках, мальчик неимоверным усилием воли заставил себя повернуть голову и посмотреть на доктора-курильщика. Он поморщился.
– Свет, –