я никогда не видывал, чтобы раздавали милостыню таким образом.
– В Нераке такое обыкновение, любезный Шико. Ты знаешь пословицу: «Что город, то норов, что деревня – то обычай».
– Только в вашем городе норов очень странен.
– Ничуть, черт возьми! Нет ничего проще. Все эти люди, которых ты видел, ходят по моим владениям, собирают милостыню, но каждый в своем городе.
– Потом, государь?
– Ну, чтобы мне не давать несколько раз одному и тому же, каждый говорит название своего города. Таким образом, понимаешь, любезный Шико, я поровну могу делить мои благодеяния и быть полезным всем несчастным всех городов моего государства.
– В отношении названий городов, которые они говорили, это понятно. Но зачем вы отвечали всем «Кагор»?
– Ах, – возразил Генрих, превосходно разыгрывая изумление, – так я им отвечал «Кагор»?
– Ну да!
– Ты думаешь?
– Уверен.
– Это, видишь ли… С тех пор как мы с тобой поговорили о Кагоре, это название так и вертится у меня на языке. Знаешь, когда чего-нибудь пламенно желают и не могут получить, так это самое видят во сне и говорят о нем во сне.
– Гм! – произнес Шико с недоверием, посмотрев, куда скрылись нищие. – Это далеко не так ясно, как я хотел бы, государь. Кроме того…
– Как! Еще что-нибудь?
– Кроме того, я не понимаю значения чисел, которые произносили ваши нищие и которые составляют в итоге около восьми тысяч.
– А что касается этого, Шико, так я и сам не понял. Может быть, впрочем, нищие, которые, как ты знаешь, разделены на округа, доносили мне о числе своих несчастных братьев.
– Государь! Государь!
– Пойдем ужинать, мой друг. По моему мнению, ничто так не изощряет ума человеческого, как пища и питье. Мы подумаем за столом, и ты увидишь, что если мои пистоли и обрезаны, то бутылки полны. – Король позвал пажа и распорядился об ужине.
Потом, фамильярно взяв Шико под руку, пошел с ним в кабинет, где был сервирован стол. Проходя мимо покоев королевы, он взглянул на окна и увидел, что они не освещены.
– Паж, дома ее величество королева?
– Ее величество королева, – отвечал паж, – отправилась навестить свою фрейлину, девицу Монморанси, которая, говорят, очень больна.
– Ах, бедная Фоссез! Право, у королевы предоброе сердце. Пойдем ужинать, Шико!
LI
Возлюбленная короля Наваррского
За ужином Генрих был весел; казалось, ни в мыслях его, ни на душе не было ничего мрачного, а всем известно, каким превосходным собеседником являлся Беарнец в хорошем расположении духа. Шико всеми силами старался скрыть беспокойство, которое овладело им при появлении испанского посла и, увеличившись еще более при раздаче золота нищим, не покидало его ни на минуту.
Генриху хотелось поужинать со своим кумом Шико наедине. Еще при дворе короля Генриха Третьего он чувствовал к Шико расположение, которое имеют друг к другу умные люди. И Шико, со своей стороны, если оставить это посольство из Испании, нищих и обрезанные пистоли, чувствовал большую симпатию к королю наваррскому. Видя, что Генрих пьет без всякой воздержанности, он решился поступать осторожно, чтобы не пропустить мимо ушей