Ее остатки Ромка, как истинный Наполеон, бросил в прихожей, потому что мама позвала ужинать. Потом кухарка чуть не упала, наступив на солдат. Она облила их горячим супом.
После таких яростных битв вся квартира была усеяна трупами солдат и пушками. Лошади кавалеристов паслись обычно где-нибудь под диваном. Мама велела немедленно все убрать и не давала Ромке насладиться полем битвы.
Я перевязывала солдатам раны носовым платком. Ужас, сколько носовых платков уходило! Я разрывала их на веревочки и обматывала каждого солдатика с гордостью настоящего военного врача, а затем укладывала их в коробку до следующей войны. Мама не могла понять, что творится с нашими платками: каждую неделю ей приходилось шить нам с Ромкой новые носовые платки. Эти маленькие платочки были для нее важнее всего на свете, она ни за что не желала отпускать нас на улицу, не рассовав нам по карманам носовые платки. Мамина уверенность в ценности носовых платков передалась и нам с Ромкой. Мы заворачивали в них секретики и закапывали во дворе, правда, потом забывали, где что закопано.
У Ромки были солдатики, а у меня куклы – всего четыре. Самую большую звали Надежда. У нее были зеленые глаза и глупое выражение лица и одна нога была короче другой и все время отваливалась. Целых три дня после того, как мне ее подарили, ноги у нее были нормальные, но однажды, когда я сажала ее на стул, одна нога сломалась. Я ревела до вечера, благо папы не было дома – он терпеть не мог всяких слез и рыданий, особенно моего рева не выносил. Вот Ромка, тот умел плакать почти бесшумно, только всхлипывал, как паровоз, а я всегда ревела. Катька меня дразнила: “Рева-корова!” Ну, вот и тогда тоже ревела, а когда Паулина Ричардовна задремала, Ромка побежал на помойку, она на соседней улице, через несколько минут вернулся с кукольной ногой. Он каким-то чудом умудрился припаять эту ногу к моей кукле, но нога оказалась немного великовата.
А другая моя кукла была совсем лысая, у нее на голове торчало несколько зеленых прядей волос. Раньше волосы были коричневые, но мы с Ромкой их покрасили. Ромка изобрел специальную краску для волос. Взял папин шампунь, мыльную пену, добавил немного зубного порошка, растворенный в касторке аспирин, конторский клей, соль и зеленую краску для покраски забора. Ах да, и чайную ложку домашней горячительной настойки, которую папа принимает по воскресеньям перед обедом. Волосы у куклы стали зеленоватые с каким-то непонятным оттенком. Ванна тоже позеленела, и кафельная плитка покрылась зелеными пятнами, и полотенце, которым мы куклу вытирали, стало зеленым и противным, Ромка тоже весь перемазался. А у меня руки зеленые были два дня, зато мама купила мне перчатки, кружевные, специально для дам.
А другие мои две куклы были совсем одинаковые, в сарафанах, а волосы у них были седые, как у бабушек, и больше напоминали какую-то мочалку, чем волосы, а росли они прямо изо лба, поэтому заплетать их невозможно было. А я любила куклам всякие прически делать и расчесывать. Но когда я их расчесывала, у них почему-то