значит, тоже должны быть везде одинаковы. Но нет, сколько
я прошёл тюрем и лагерей – везде разные порядки, не говоря о пи-
тании и отношении к арестантам. Здесь же в «Доме Васькова» даже
бумагу для уборной давали.
На третий день у меня отекли лицо, руки и ноги.
Я записался на приём к тюремному врачу. Он внимательно ос-
мотрел меня и пригласил студентов-медиков, которые проходили
здесь практику:
– Смотрите, будущие Гиппократы. У этого человека, который
когда-то был настоящим русским богатырём, теперь белковые отё-
ки на почве истощения…
И меня на сорок дней положили в тюремную больницу.
После всех мытарств она показалась землёй обетованной. Чисто,
тихо, на окнах хоть и решётки, однако с внутренней стороны они
зашторены белоснежными накрахмаленными занавесками. На тум-
бочках лежали книги и старые журналы.
В палате были только политические. Соседи у меня оказались вид-
ные: бывший начальник золотодобычи Рапопорт, главный инженер по
строительству шоссейных дорог Жуков. В общем, тузы Магаданско-Ко-
лымского края, которые пошли под 58 статью вслед за начальником
Дальстроя Берзиным.
Был в палате и некто Малышев. Он развлекался тем, что играл
с соседями в шахматы по памяти, накрывшись одеялом, чтобы не
видеть фигур. Как-то Малышев сказал, что этой ловкости его обучил
в своё время никто иной, как наш великомихайловский фельдшер
Лев Максимович Руженцев. Кстати, я в своё время тоже научился
у него более-менее сносно переставлять фигуры. И кажется, делал
это без особо серьёзных промахов. По крайней мере, меня Малы-
шев ни разу не обыграл.
В паузах между глубокомысленными передвижениями фигур я
попытался ненароком вызнать у соседа, не знает ли тот, где сейчас
Лев Максимович? Малышев как-то настороженно, странно замкнул-
ся и до сна со мной словом не перемолвился. Так и не разгадал я
тайну Руженцева: почему за ним посылали целый отряд красноар-
мейцев? Правда, однажды мне намекнули, будто он на спиритиче-
ском сеансе, общаясь с духом Александра Второго-Освободителя,
услышал от него, что Ленин вскоре умрёт в маразме.
В общем, игра в шахматы служила у нас для прочищения голов,
а для желудка стал я между делом брать у Рапопорта уроки ев-
рейской кулинарии. Мы как-то вместе с ним сделали настоящий
форшмак. В палату, как и в камеру, регулярно приносили из лавоч-
ки разные разности. Так что у нас было в достатке всё необходи-
мое для этого блюда: селёдка, лук, сливочное масло. Арестантский
форшмак получился что надо. Все живо подсели к столу.
– Публику прошу не волноваться! Смертельный номер! Алле
гоп! – величественно объявил я и снял салфетку с уже другого,
лично мной исполненного блюда. Это была килограммовая и поч-
ти метровой длины толстоспинная