солнечного света, проникающего через подлокотники стула и под столешницы, разворот отца навстречу этой женщине, голос, говорящий «вы забыли», клочок желтой бумаги, принятой и спрятанной отцом, жесткие края гироскопа, прижатые к слившимся с перчатками пальцам. Через какие-то несколько месяцев случится невероятное, и отец исчезнет из его жизни, и они не увидят друг друга долгие годы, а мать будет говорить об отце страшные вещи, а Найл и Феба будут слушать эти ужасы и верить им, и в то же время не верить. В любом случае, отец уйдет, и в доме станет так пусто, словно его никогда там и не бывало, но иногда Найл, лежа без сна, будет представлять себе отца, придумывать его. Был ли папа в реальности? Потом он будет вспоминать тот день, когда отец извлек из кармана гироскоп, и как они вместе запусками его на столике в Педиатрическом амбулаторном центре острой дерматологии, и как он крутился в безупречной уравновешенности, стабильно посылая на стены скользящие стрелы света[42].
Все оказалось потрясающе просто
Феба, Фримонт, Калифорния, 2010
Я торчала под трибунами вместе с остальной компанией из одиннадцатого класса, один из парней держал стеклянную бутылку с каким-то химическим веществом, оно пузырилось и как-то по-змеиному шипело, и некоторые из ребят брали ее по очереди, чтобы вдохнуть, в воздухе клубился противный и едкий химический запах, спрашивать, что это за зелье, мне не хотелось, а еще я успела пожалеть, что нацепила сегодня юбку, купленную вместе с Кейси в последние выходные. Вроде как слишком короткая, да вдобавок из какого-то скользкого материала, и мне с трудом удавалось вовремя подтягивать ее, чтобы не светить нижним бельем. Лучше бы я надела джинсовые шорты с бахромой, как у Кейси, а не эту дурацкую юбку.
С футбольного поля, где шла тренировка, доносились вопли и свист и более тихое шуршание машин с дороги. Мне понравилось это укромное местечко, отсюда люди на трибунах казались привидениями, бродившими вверх и вниз по ступеням. Призрачные тени без тел, связанных с ними. Вроде как Питер Пэн, но наоборот.
Мне бы хотелось поделиться этими мыслями с Кейси, но в ответ она, скорее всего, поднимет свои выщипанные бровки, закатит к небу янтарные глазки и скажет что-то типа: «Боже, Феба Салливан, какая же ты потусторонняя чудачка».
А вот Стелла поняла бы меня. Она откинулась бы назад, глянула вверх и в своей протяжной манере произнесла что-то типа: «А-а-г-а-а».
В очередной раз, потянув вниз подол юбки, я осознала, что Майк Леприс перестал суетиться у меня под боком, на время забыв о моем существовании. Теперь его руки заняты этой шипящей стеклянной бутылкой и фонариком. Я знала, что нравлюсь Майку – его друг, Карлос, поведал об этом Диане, она передала Кейси, а Кейси доложила мне, – но у него слишком косматые брови и ноготь на большом пальце правой руки длинный и заостренный, точно коготь плотоядного хищника. Я сказала про ноготь Кейси, и она ответила: «Феба, он же играет на гитаре», – таким тоном, будто это все объясняло.
Переведя взгляд на Кейси, я заметила, что она, подавшись вперед, теребила