есть несколько исключений. Зависть зеленая, спесь фиолетовая, похоть – она очень часто встречается – красная.
Меня завораживали эти цвета и их смена, то медленная, то стремительная. Я старалась не считывать постоянно эмоции людей и ни на кого не смотреть подолгу, чтобы ненароком не вторгнуться в чужой внутренний мир. Ни один человек – ни Джей, ни даже Патти, моя приемная мать, – не знал об этом моем даре.
Мы медленно продвигались к дверям клуба. Я в очередной раз одернула юбку и, взглянув вниз, убедилась, что ее длина находится в рамках приличий. Прекрасно, Анна. По крайней мере, твои ноги уже не выглядят как пара зубочисток, на них образовались кое-какие мышцы. Пока я росла, меня все время называли «худышкой» и «спичкой», но я никогда особенно не зацикливалась на собственной фигуре – или ее отсутствии. Бюстгальтеры с вкладками – отличное изобретение, а два небольших углубления по бокам вполне сходили за талию. Но пять недель назад я прочла, что тело – «храм моей души», и начала заниматься бегом.
Здоровый храм, так и запишем.
Еще через несколько шагов Джей потер ладони и сказал:
– Знаешь, когда попадем внутрь, я бы мог взять нам чего-нибудь выпить.
– Никакой выпивки, – тут же откликнулась я, и мое сердце забилось чаще.
– Отлично, понял. Никакого алкоголя, никаких наркотиков, никакого ничего. – Джей похлопал ресницами, передразнивая меня, и легонько ткнул меня локтем в бок, показывая, что пошутил. Он, разумеется, не мог предложить такого всерьез, но знал о моем отвращении к веществам. Даже сейчас его замечание насчет наркотиков и алкоголя вызвало у меня неприятное, почти физическое ощущение, как будто меня куда-то толкают и волокут, поспешно и жадно. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Наконец, очередь дошла до нас. Молодой билетер надел мне на руку браслет для несовершеннолетних, смерил оценивающим взглядом мои волосы до пояса, приподнял бархатный заградительный канат, и сначала проскочила внутрь я, а за мной по пятам – Джей.
– Серьезно, Анна, – засмеялся он у меня за спиной, – не позволяй мне сегодня стоять на пути у всех этих ребят.
Джею приходилось говорить громче – мы вошли в зал, а там уже было полно народу, и гремела музыка. Мне конечно, следовало собрать волосы, – я отлично это знала, но Яна, сестра Джея, уговорила меня их распустить. Я перекинула волосы через плечо и принялась скручивать их пальцем в жгут, глядя на густую толпу и помаргивая от шума и ярких вспышек эмоций.
– Им только кажется, что я им нравлюсь, потому что они меня не знают, – ответила я Джею.
Он покачал головой:
– Терпеть не могу, когда ты говоришь такие вещи.
– Такие – это какие? Что я особенно особенная?
Я пыталась пошутить – мы, южане, пользуемся этим выражением, когда хотим беззлобно намекнуть, что кто-то «не прав». Но из груди Джея, к моему удивлению, вырвался серый всполох – гнев. Потом серый цвет рассеялся.
– Не говори так о себе. Ты просто… застенчивая.
На самом деле я была очень странной, и мы оба об этом знали. Но мне не