Россию!». Пораженный таким неслыханным, непривычным для нас тостом, спросил у соседа: «Кто этот человек?» Сосед, усмехнувшись, ответил: «Ваш земляк Владимир Путин». Я протиснулся сквозь толпу и пожал его руку: «Спасибо за великую Россию». Он невозмутимо посмотрел мне в глаза…
На следующий день я узнал, что он стал Президентом Российской Федерации.
О великой России говорил мой любимый политический деятель Петр Аркадьевич Столыпин, и потому я с особым чувством в который раз перечитал его речи, бесстрашные и бескомпромиссные в борьбе за великую Россию.
Хочу верить и надеяться, что идеи и действия подлинно великого реформатора Столыпина будут памятны в будущей возрожденной России. П. А. Столыпин утверждал:
«…Только то правительство имеет право на существование, которое обладает зрелой государственной мыслью и твердой государственной волей».
«…Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада».
«…Наши реформы, чтобы быть жизненными, должны черпать свою силу в этих русских национальных началах».
«…В деле защиты России мы все должны соединить, согласовать свои усилия, свои обязанности и свои права для поддержания одного исторического высшего права России – быть сильной».
Добавлю лишь одно: только вождь, отдающий все силы спасению и возрождению своей нации, может повернуть Колесо истории вперед – резко и неожиданно для уже, казалось бы, торжествующих победителей.
Ненавидя всем сердцем коммунизм, я не верил, что пирамида советской империи когда-нибудь рухнет. Мне довелось писать портреты таких столпов партии и государства, как М. А. Суслов, А. Н. Косыгин, А. А. Громыко, Н. А. Щелоков. Меня поразило, когда я увидел на столе у Суслова букетик весенних ландышей. Помню, как у Громыко на даче при мне не один раз приносили к чаю запломбированный торт. Но несмотря на эти портреты, мои выставки, как правило, закрывали Министерство культуры, Союз художников и Отдел культуры ЦК. Мне однажды посоветовали: «Позвони Андропову» (он был тогда председателем КГБ). «А чем он может помочь?» – удивился я. «Всем, если захочет», – ответил мой приятель.
После первого же звонка мне была назначена аудиенция на Лубянке. Я готовился к волевой схватке глазами. Но он, разглядывая меня спокойно сквозь стекла очков, спросил: «Что, опять какую-нибудь «Мистерию» хотите выставить? Плохо, если любовь к Родине перерастает в национализм и антисоветизм». Его красноватое лицо было невозмутимо, и он хотел быть доброжелательным. Стараясь быть тоже невозмутимым, я ответил: «Все мое творчество – это и есть любовь к Родине, а патриотизм, по моему убеждению, не имеет ничего общего с национализмом». «Высокопарно, но справедливо», – сказал Андропов и стал кому-то звонить. Запомнились его слова: «Да, согласен, не надо нам плодить диссидентов и недовольных». И моя выставка в Манеже была открыта.
Я никогда не был членом