на правительство, так?
– Да.
– Дальше рассказывай ты. Больше я ничего не знаю.
– Так и я больше почти ничего не знаю, – сказала Мег. – Может, мама знает что-то еще, а я нет. То, чем он занимался… в общем, это то, что называется «засекречено».
– Ты имеешь в виду «совершенно секретно»?
– Да-да.
– И ты представления не имеешь, о чем шла речь?
Мег покачала головой:
– Нет. На самом деле нет. Только догадываюсь – из-за того, где он бывал.
– Ну и где же?
– Некоторое время он работал в Нью-Мексико, мы с ним там жили. А потом во Флориде, на мысе Канаверал, мы с ним тоже там жили. А потом ему предстояло много ездить, поэтому мы поселились тут.
– А этот дом всегда был ваш?
– Да. Но раньше мы сюда только на лето приезжали.
– И ты не знаешь, куда послали твоего папу?
– Нет. Поначалу он нам много писал. Мама с папой всегда ежедневно обменивались письмами. Я думаю, мама и теперь каждую ночь пишет ему письма. Почтальонша время от времени отпускает шуточки по этому поводу.
– Они, наверно, думают, будто она его преследует и все такое, – с горечью заметил Кальвин. – Им и в голову не приходит, что это и есть нормальная настоящая любовь… Ладно, поехали дальше. А потом что случилось?
– Ничего не случилось, – сказала Мег. – В этом-то и проблема.
– А как насчет писем от папы?
– Они просто перестали приходить.
– И вы о нем вообще ничего не слышали?
– Ничего, – сказала Мег глухим, убитым голосом.
Между ними воцарилось молчание, осязаемое, как черные тени деревьев, что падали им на колени. Сейчас эти тени давили на них, будто обрели собственный вес.
Наконец Кальвин спросил сухим, ровным тоном, не глядя на Мег:
– Ты не думаешь, что он погиб?
Мег снова вскочила, и снова Кальвин усадил ее на место.
– Нет! Если бы папа погиб, нам бы сообщили! Телеграмма приходит или что-нибудь. Всегда сообщают!
– А вам что-нибудь сообщили?
Мег сглотнула, сдерживая слезы, и выдавила:
– Ну, Кальвин, мама же пыталась выяснить! Она и в Вашингтон ездила, и все такое. И ей сказали только, что папе поручена секретная и опасная миссия и что мама может им гордиться, но он… пока не имеет возможности с нами связаться. И что как только что-нибудь станет известно, нам сразу сообщат.
– Мег, ты только не злись. А ты не думаешь, что они и сами ничего не знают?
По щеке у Мег поползла слеза.
– Ну да, этого я и боюсь…
– Почему же ты не плачешь? – мягко спросил Кальвин. – Ты же с ума сходишь из-за папы, верно? Так поплачь. Тебе станет легче.
Мег ответила голосом, дрожащим от слез:
– Я и так слишком много реву. Надо быть как мама. Надо держать себя в руках.
– Твоя мама – совершенно другой человек. И она намного старше.
– Я бы тоже хотела быть другим человеком! – срывающимся голосом сказала Мег. – Я себя ненавижу!
Кальвин снял с нее очки, достал из кармана