жила река – могучий Енисей втягивался плавно в створы плотины с одной стороны и выскакивал как ошпаренный и обезумевший от боли многоликий зверь с другой. Грохот многих сотен тысяч, миллионов тонн воды – непрерывный и могучий, совершенно несравнимый с чем либо, давил на сознание, вызывал и восхищение, и невольно подступающий ужас.
Плотина только строилась, перегородив одно из ущелий Западного Саяна, и до ее пуска было около полугода, о чем свидетельствовала гигантская надпись, вывешенная прямо на скале: «До пуска ГЭС осталось 156 дней», но казалось, что доделать плотину за это время не представляется возможным, столько вокруг была масса всего временного, шаткого и неказистого. Плакат висел на скале, на высоте многоэтажного дома и было непонятно, как менялись ежедневно цифры в раме, напоминающей стадионное табло в районном городишке, по мере убывания срока наступающего события.
Студенту со спутником, ‒ штатным геологом партии, следовало преодолеть плотину по шатким лестницам и далее следовать в полевую геологическую партию на берегу таежной реки, впадающей в Енисей выше по течению. Река та звалась гордо – Кантегир.
На обратной стороне плотины у деревянного причала уже ждала путников длинная, узкая, элегантная своими плавными обводами и с загнутым кверху носом, смоленая дочерна лодка. Савич, ‒ так величали хозяина лодки, был из местных – знаток шумных студеных рек, спускавшихся к Енисею стремительными потоками, преодолевающими перекаты и «трубы-дудки» ‒ узкие как горловина места в русле реки. Беснующаяся вода несла дикую неукротимую энергию молодых гор, стремительно отплясывала на отмелях, буравя в водоворотах скалистые берега и двигая камни, все что-то перестраивая и совершенствуя в конструкции своего русла. Река была полна рыбы – ленками, тайменями, но в основном хариусами, натренированными быстрыми и студеными реками до такого физического совершенства, что пойманного пятнистого красавца невозможно было совершенно удержать в руках, так он бился и извивался, демонстрируя неукротимую мощь изящных форм и жажду свободы.
Вновь прибывшие живо расселись в лодке, а Савич, поправив места посадки пассажиров, оттолкнул нагретый солнцем причал жилистой и сухой рукой, запустил мотор. Лодка стремительно пошла против течения и в разговоре выяснилось, что Савич теперь здесь на реке самый «ходовой» хозяин и мастер.
Самым «ходовым» Савич стал после того, как отчаянный и неведомый пассажирам лодки Дедюхин не вернулся из тайги, а его лодку, изрядно побитую, обнаружили через пару недель, аж за третьим порогом свирепого Кантегира. Самого Дедюхина не нашли, а в том месте на берегу, где обнаружили лодку, соорудили высокий лиственничный крест, который так и стал зваться «дедюхинский». Также теперь называли и порог на реке – мало кому поддающийся при подъеме против течения реки третий порог Кантегира.
Дедюхин был и остался личностью уважаемой и почитаемой местными рыбаками и охотниками, а, учитывая его былые свершения, уже становился человеком-легендой. Он сам строил лодки и, постукивая по борту своего «корабля», Савич подчеркнул – строил сам, но под приглядом Дедюхина. Подобная аттестация была лучшей рекомендацией лодке. Дедюхиным была построена добрая половина местных лодок, а остальные более или менее удачно скопированы с его творений. Личная