как нужно жить и каким нужно быть, чтобы всегда делать то, что хочешь?
Предлагаем ответ, на котором будет строиться вся эта книга:
Ведь задачей можно считать все что угодно: от утренней чистки зубов до возведения самого высокого в мире здания. С самого первого нашего дня на Земле и до последнего мы все время решаем какие-то задачи! При этом все задачи на свете – хоть математические, хоть жизненные – устроены одинаково:
Соответственно, чтобы действительно уметь решать все свои жизненные задачи, человеку необходимы три основных умения:
Но ведь чтобы чувствовать самого себя, человеку совершенно необходимо знать, какие вообще бывают чувства! А чтобы понимать, чего он на самом деле хочет – знать, чего в принципе можно хотеть. А чтобы строить отношения с реальностью, ему нужно эту реальность как-то себе представлять – то есть называть разные ее кусочки конкретными словами. Да и для поиска (или конструирования) подходящих способов действия слова необходимы…
При этом не существует такого стандартного набора слов и их значений, который непременно воспроизводился бы в каждом языке! Легко догадаться, что в якутском и амхарском (на котором говорят в Эфиопии) языках количество слов, описывающих снег, сильно различается – равно как и описывающих, скажем, жару…
Поэтому сам набор слов, имеющихся в нашем языке, их значения и способы употребления полностью определяют то, как мы воспринимаем мир и как мы к нему относимся.
Например, в русском языке мы можем ставить слова в каком угодно порядке, и зачастую только по интонации можно определить смысл предложения. Например, фраза «Ты идешь в кино» вполне быть и вопросом, и повествованием, и приказом. В немецком же языке, как и во многих других, каждый тип предложения имеет свой особый обязательный порядок слов. Не этим ли объясняется наш непревзойденный хаос и строгий немецкий порядок?
Еще один пример. Сравните два предложения:
«Если бы я родилась мальчиком, я бы стала летчиком»…
«Если бы я выиграл в лотерею, я бы купил автомобиль»…
В первом случае речь идет о чем-то, что уже точно никак не может произойти по-другому, а во втором – о том, что в принципе еще может произойти? При этом грамматически оба предложения устроены совершенно одинаково. А в английском языке в двух этих случаях конструкции используются совершенно разные – то есть ваш собеседник уже по типу произносимой вами фразы понимает: вы говорите о чем-то, что в принципе невозможно, или все-таки о возможном. А теперь задумайтесь: это, случайно, не про наше знаменитое «Если нельзя, но очень хочется – то все равно можно»?
У английских глаголов есть специальное время для описания действий, которые только что завершились, и нынешнее положение вещей является прямым следствием их завершения. Как вы понимаете, в русском языке такого времени не имеется. Может быть, именно этим и объясняется непредсказуемость нашего прошлого? А заодно и наша вечная