оглушающий крик, похожий на истошный вопль. Наемники впали в ступор, но, вспомнив, кто их враг, вернулись на позиции и продолжили обстреливать барьер. Каждый удар стрел больше ослаблял медиумов. Барьер пошел трещинами, грозив развалиться.
Калис не давал наемникам подбираться ближе с помощью огня.
– Сосредоточьтесь!
Калис резко свел руки, точно хотел лопнуть большой невидимый шар, и людей швырнуло навстречу друг другу невидимой силой давления.
Снова истошный вопль покровителей близнецов.
Из носа Мила потекла кровь, показывая напряжение.
– Калис! – обеспокоенно позвал Нил. Он очень хотел помочь брату и поддержать его, но это значило отпустить барьер. Он уже было ослабил руки, чтобы помочь Милу.
– Держи барьер! – приказал медиум. На лице Нила отобразилась душевная боль от невозможности быть рядом.
– Мил, ты в порядке? – тихо спросил он брата.
– Да, – только и сказал он.
Послышался стрекочущий звук дельфина.
– Наконец-то, – сказал Калис.
Ланис усиленно пытался поднять столб воды, но у него не хватало сил. Вода утекала, едва поднявшись над утесом. Ланис жалел и ругал себя за слабость, за невозможность помочь. Он боготворил Калиса, а теперь, когда ему так понадобилась помощь, Ланис оказался бесполезен. Калис так много сделал для него, а он не мог ничего дать взамен. Калис был очень сильным. Его покровитель был единственным, кто мог материализоваться и оставаться в этой форме. Это показывало, насколько был силен Калис. А он не мог ничего, даже поднять немного этой жалкой воды.
Ланис напряг все силы, что были, и, наконец, вода показалась перед медиумом. Это была сокрушительная волна. Ланис так обрадовался своей победе, что забыл о контроле. Волна, нависнув над медиумом, рухнула вниз, утаскивая мальчика на глубину.
Ланис летел вниз, ничего не видя перед собой. Все вокруг смешалось, превращаясь в тьму. Вода жадно заливалась в него, попадая в нос и рот. Ланиса оглушил шум несущейся воды, он даже не успел набрать воздуха.
Медиум понимал, что ничего не мог сделать. Его стихия одолела его же. А ведь все должно быть наоборот. Но он очень устал и потому просто летел.
Вода всосала его тело в свой поток, успокоившись. Медиум начал постепенно оседать на дно. Над ним простерлось мутное очертание неба.
«Такое же молчаливое. Только мерцает. Как и везде», – промелькнуло в голове. Говорят ли вообще звезды? Смотрят ли за теми, кто внизу? Может, это все выдумки, и нет там ничего и никого? Ни покровителей, ни богов? И вообще, может, он спит? Какой был бы прекрасный сон… Но ведь можно представить, что вся жизнь – это просто чей-то сон. Возможно, даже его собственный. Насколько интересней стала бы тогда жизнь – просто знать, что ты можешь делать все со своей жизнью просто потому, что это сон.
Вокруг все померкло. Небо смазалось в слабое отражение испорченной картины разозлившегося художника, совершенно потеряв форму и очертания,