плац, но умирать уже расхотелось.
Спас меня, как это ни странно, начальник штаба. Он взял меня за рукав, быстро затащил в ближайшую дверь учебного корпуса, забрал инструмент и заявил:
– Удивляюсь я тебе, Скляров, иностранными языками владеешь, азбуку Морзе знаешь, а такую простую штуку, как баян, освоить не можешь. – И грозный начальник штаба – наш хам в законе и главное пугало части – по-отечески подмигнул, отнял у меня меха и принялся нещадно их терзать до тех пор, пока с плаца не убрался последний матрос и можно было покинуть это временное убежище без смешков и подколок.
История эта очень быстро забылась. Мои боевые товарищи отсмеялись и простили мне мои пять минут позора. Зато это был действительно последний раз в моей жизни, когда я брал в руки проклятый баян.
Как же не прав был мой дед-фронтовик, когда предрекал мне счастливую службу с инструментом под мышкой. И что это за инструмент? Вот автомат имени Михаила Тимофеевича Калашникова – это инструмент. А баян – это просто голенище с перламутровыми пуговицами.
НЕ БЕГИ
– Валера! Срочно посоветуй, что нам делать! Это какой-то кошмар! Мы получили повестку. СЫНА В АРМИЮ ЗАБИРАЮТ! Ты же все на свете знаешь, ты же пишешь для газеты эти, как их, «правила на все случаи жизни». Какое правило у тебя есть на этот счет?
Моя хорошая знакомая звонит в очень неподходящий момент: я лежу под «березкой», так в этой клинике процедурные сестры называют стойки для капельниц, и вынужден вести непринужденную беседу под бульканье животворящих растворов, прижимая мобильный телефон к уху свободной рукой.
Сына в армию забирают. Все правильно. Родину тоже надо кому-то защищать, не всем же парням пиво на детских площадках по вечерам «дуть» да девок по подъездам лапать.
С другой стороны, сын у матери – один-единственный, без пяти минут студент, да еще и с каким-то сложно выговариваемым заболеванием, которое все равно не позволит ему стать отличником боевой и политической подготовки. Только если в области чистки картофеля или подметания плаца в хозвзводе.
Интересно, а у моего соседа по кубрику Олежки Сидорова были братья и сестры? Нет, точно никого не было. Служить на флот парень ушел из глухой вятской деревни, где оставил на хозяйстве только мать да бабку. За два дня до принятия воинской присяги Сидоров умудрился попасть в госпиталь, где ему вырезали воспалившийся не вовремя аппендицит и направили в ту же часть хлеборезом, поскольку после операции ничего тяжелее булки хлеба Сидорову поднимать не полагалось.
На камбузе Сидоров недолго забавлял старослужащих своим неподражаемым окающим диалектом и живой демонстрацией рекламы «Херши-колы». Что, вы уже забыли этот ролик? Как же! Гениальная была реклама, скажу я вам. Страна замирала, когда под истошные крики «Сидоров!!!» мальчик прокатывался на коленях между рядами школьных парт, вздымая над головой полторашку «Колы» и выкрикивая что-то про вкус победы. Так вот наш Сидоров проезжал