стал уговаривать, слегка угрожал. А потом исчез. Шел отчетный период, налоговая просто наступала на пятки, необходимо было срочно заниматься документами. И если раньше он эти вопросы решал со своим бухгалтером сам, то теперь все проблемы свалились на меня.
Тот день я запомнила очень хорошо: темный коридор, пустой кабинет, бумаги на столе… Я решила идти к бухгалтеру – правой руке Владислава Олеговича, тощей чернявой девице. С ней отношения сразу не сложились, при знакомстве она даже не посмотрела на меня, здоровалась при встречах кивком головы, на вопросы не отвечала.
Когда я вышла из кабинета, мы столкнулись в коридоре. Я как-то сразу растеряла весь свой пыл:
– Здравствуйте…
– Здрассьте.
– Вы не могли бы мне помочь с отчетом? Все куда-то исчезли…
Девица как будто ждала вопроса и ответила сразу:
– Сто долларов.
– Что? Сколько?..
– Сто долларов. Столько платят за квартальный отчет, – и прошествовала дальше, в свой кабинет.
Вечером я обдумала ситуацию и решила занять эти деньги у соседки. А утром, на следующий день, девица не явилась на работу. Я осталась в офисе одна. Муж мне не поверил, считая, что я сгущаю краски: у него с хозяином фирмы были по-прежнему хорошие отношения, и он боялся их испортить. А я почувствовала, будто вокруг сжимаются бетонные стены.
В тот мрачный день, когда даже погода испортилась окончательно, и небо придавило город грязными разбухшими тучами, я сидела в кабинете, сжав ладонями голову, и лихорадочно думала. «…Стоп! В чем моя главная проблема? В товарном кредите! Он практически весь на складе и ключи пока еще у меня. Торговые точки? Уже закрыты из-за отсутствия рентабельности. Документы? Договор на восемнадцать тысяч подписал он. Значит, он же и пойдет под суд вместе со своим имуществом…». Получалось, что единственное спасение – это возвращение товарного кредита, который брала лично я. Правда, согласно договору, товарный кредит возврату не подлежал. Владислав Олегович об этом знал и считал, что я у него на крючке.
Я провела еще одну бессонную ночь, а рано утром поехала на ту базу, где был самый большой долг за импортные лекарства. Конечно, о возврате товара коммерческий директор, импозантная дама пожилых лет с пышным черным начесом на голове, и слышать не захотела. И тогда я, сломленная отчаянием, разрыдалась и стала рассказывать о соучредителе и его коварстве, своем маленьком сыне и сложном материальном положении; объяснила, что до понедельника ключи от склада у меня, и существует возможность вернуть товар – в противном случае его просто разворуют.
Я унижалась, громко сморкалась в скомканный платок, и мне было глубоко наплевать, что обо мне подумают: возможности отступления уже не было. За окном с ржавой решеткой в унисон моим слезам лил дождь. Если бы надо было встать на колени, я бы плюхнулась на грязный деревянный пол и обняла бы толстые