на их состоянии в будущем. На протяжении жизни они отшлифовали своё мастерство и стали настоящими виртуозами своего дела – им удавалось найти изъян во всём вокруг.
Меган-Мэйв держали лавку овощей и фруктов на рынке на Крисп-стрит. Каждую неделю со среды по субботу они оглашали округу своими воплями – куда более звучными и агрессивными, чем у прочих продавцов. У них была пугающая привычка вперять взгляд в потенциального покупателя и вопрошать: «Ну?» Если не подозревающий об опасности человек медлил или терялся, они угрожающе перегибались через прилавок, сверкая чёрными цыганскими глазами, и ещё громче повторяли: «Ну? Чего изволите?» Если доверчивый потребитель полагал, что клиент всегда прав, его быстренько разубеждали. Меган-Мэйв никогда не уступали.
Удивительно, что они вообще что-то продавали, но, как ни странно, их лавка пользовалась огромной популярностью. К ним приходили самые разные женщины: с бигуди в волосах, в платках и домашних туфлях, с папиросами в зубах и детьми у подола, они толпились у прилавка, выслушивали бесконечные оскорбления и всё равно скупали всё подряд. Возможно, секрет успеха Меган-Мэйв заключался в том, что у них всё было на пенни-другой дешевле, чем у других. Впрочем, я видела их за работой, и мне казалось, что дело было не в этом. Обе женщины двигались с невероятной скоростью. Они могли взвесить фунт[18] моркови или репы, бросить овощи в бумажный мешок, завязать его, посчитать, сколько будет стоить покупка с упаковкой, смерить покупателя взглядом и объявить: «С вас три шиллинга и семь с половиной пенсов», – прежде чем обычный человек успел бы набрать воздуха в лёгкие. Они виртуозно считали в уме и отличались сверхъестественной памятью, могли отбарабанить список в полтора десятков разных товаров вместе с ценами, посчитать сумму в шиллингах и пенсах (в шиллинге было двенадцать пенсов, а не десять), и никто не осмеливался им противоречить. Как-то раз я видела, как одна отважная дама пересчитала сдачу и сказала:
– Я дала вам десять шиллингов, вы должны мне три шиллинга и четыре пенса, а не два и одиннадцать.
Женщины выхватили у неё корзину, высыпали всё на прилавок, взвесили заново, выкрикивая цены и перебрасываясь цифрами, и в итоге заявили, что с покупательницы причитается семь шиллингов и один пенс, после чего сунули корзину ей в руки:
– Забирайте продукты, забирайте сдачу, два шиллинга одиннадцать пенсов, и больше здесь не появляйтесь! Нам такие покупатели не нужны.
Бедняжка удалилась, нервно пересчитывая монетки.
Возможно, большинство людей просто были заворожены энергией и самоуверенностью сестёр. Им не было равных. Язык каждой их них был острый, как бритва, но вместе они представляли собой опасное сочетание. Покупатели приходили, чтобы их оскорбляли, вынуждали покупать больше, чем они собирались, обсчитывали на пару пенсов и убеждали, что они отлично сэкономили.
Внешность у Меган-Мэйв была, мягко говоря, необычной. Казалось, что они попали сюда из другого века – и явно из другой страны.