ни одного такого, который имел бы что сказать бы против нас; а если бы мы что заметили, то в нашей власти их всех в один день лишить жизни».
Заговор был блестяще задуман. Заговорщики задумали использовать втёмную москвичей, преданных царю, но ненавидящих поляков. Было решено натравить горожан на поляков под предлогом защиты царя и лишить тех и других возможности помочь «Дмитрию». Тем временем заговорщики должны были уничтожить в Кремле самозванца. Особое внимание уделили немцам дворцовой стражи. Командир смены наёмников, Андрей Бона, был подкуплен и вошел в заговор. Вечером по приказу Василия Шуйского он распустил большую часть караула, оставив всего 30 человек без мушкетов. Была отведена от царских покоев и внешняя стража. Здесь подозрение падает на Жака Маржерета, по совпадению, заболевшего в ночь перед мятежом.
Наступила последняя ночь. В Москве было удивительно тихо, а в царских палатах радовались и веселились. Шляхтичи танцевали с благородными дамами, а царица готовила маски, чтобы в воскресенье почтить царя маскарадом. Большинство москвичей ничего не знали о заговоре. На рассвете 17 мая отряд из 200–300 вооруженных дворян и боярских слуг подошёл к Кремлю. Во главе ехали Шуйские и Голицыны, хорошо известные кремлевской охране. Охранявшие ворота стрельцы не оказали сопротивления, и заговорщики ворвались в Кремль. В это время ударили в набат на Ильинке, а потом зазвонили колокола в других московских церквах. Народ, услышав набат, стал сбегаться со всех сторон, а Василий Шуйский на Красной площади кричал: «Литва собирается убить царя и перебить бояр, идите бить Литву!» Слова Шуйского подхватили бирючи заговорщиков. Толпы народа с радостью бросились бить поляков, дома которых были заранее помечены. Напустив на поляков народ, Василий Шуйский въехал в Кремль: в одной руке у него был меч, в другой – крест.
Набатный звон разбудил царя, спавшего подле жены. Он поспешно вскочил, накинул кафтан и побежал в свой дворец. Там он встретил проникшего во дворец Дмитрия Шуйского, уверявшего, что в городе пожар. Командир стражи, Андрей Бона, подтвердил его слова. «Димитрий» отправился было к жене, но неистовые крики раздались у самого дворца. «Дмитрий» приказал Петру Басманову узнать, в чем дело. Отворивши окно, Басманов увидел толпу и спросил: «Что вам надобно?» Толпа потребовала «Дмитрия». «Ахти, государь, – сказал Басманов, – сам виноват. Не верил ты своим верным слугам!» В это время объявился дьяк Тимофей Осипов, пришедший, по словам летописцев, обличить самозванца. Басманов зарубил дьяка и приказал выбросить тело во двор. Заговорщики пришли в ярость, раздались новые крики. В ответ государь, выхватив у охранника алебарду, высунулся в окно и крикнул: «Я вам не Борис!» Раздались выстрелы, «Дмитрий» отпрянул от окна.
Басманов вышел на крыльцо, где стояли бояре. Он стал просить, чтобы отказались от заговора. Татищев, спасенный Басмановым от ссылки, ответил руганью и всадил ему в сердце нож. Тело Басманова бояре сбросили с крыльца. Заговорщики стали