начала XX столетия, мастера метафор и парадоксов Гилберта Честертона: он пишет, что вера подобна ключу. Ключ – это очень сложная вещь. Даже старый, от амбарного замка, – это искусно, фигурно выделанная штучка. И штучка уникальная: она должна подходить именно к своему замку. Если ключ не влезает в замочную скважину, не может открыть – все: он красив, изящен, сложен, но… бесполезен. И у каждого человека – в силу усложнившейся жизни вокруг, в силу того, что исхитрилось само нутро человека, – сердце стало лабиринтом, замком, и нужно пройти сложным путем, чтобы добраться до средины. Нужен свой, уникальный ключ к сердцу человеческому.
И вот какой мы, в силу своей мнимой или подлинной сложности, задаем Богу труд – к каждому сердцу отдельно подбирать свой ключ.
Трудный легкий первый шаг
Бывает и так, что в человеке сидит какой-то страх: страх показаться невеждой в новом пространстве Церкви, страх, что там не примут… Раньше был (и сегодня в некоторых храмах возрождается) чин оглашенных, придуманный именно для таких страшащихся. Человек приходил, присматривался, узнавал о вере, задавал вопросы… И он мог стоять на литургии до возгласа: «Елицы оглашеннии, изыдите!»[5], слушать Евангелие, возможно, что-то важное услышать именно для себя. Апостол Павел писал о том, что в собрание христиан может войти сторонний человек, грешник, и вдруг услышать в проповеди слово, как будто именно для него прозвучавшее, его обличающее, – пасть ниц и прославить Бога…[6]
Действительно, в жизни бывают такие вещи. Человек может зайти «за чем-то новым», подслушать и подсмотреть, полюбопытствовать, что это вообще такое – церковная жизнь, церковная служба. И вдруг услышать слово, резанувшее прямо по сердцу…
Из всего этого и состоит таинство обращения. Не резкий переход отсюда туда, как в будущей жизни, когда возврата нет (вспомним притчу о богаче и Лазаре[7]), а некие постепенные переходы. Господь ведь тоже звал к Себе апостолов в несколько «этапов». Они узнавали о Нем, потом вновь на какой-то период возвращались к привычным трудам и лишь со временем оставляли все и становились учениками, спутниками, свидетелями.
Нет резкой грани между миром и Церковью. Уже больше двадцати лет дверь Церкви открыта для миллионов людей. Увы, за счет этой открытости существование Церкви многим начинает казаться… слишком обыденным. Если бы Церковь скрывалась – так, что не найдешь, и не войдешь, и не пустят, и рассказать ничего не хотят, – тут, возможно, появился бы интерес и желание все-таки войти в эту «тайную дверь», узнать, что за ней. Любопытно было бы. А так – нет. Все открыто, можешь зайти внутрь, сразу же выйти, снова зайти… Эта обыденность соблазняет и охлаждает одновременно. «Да вот она, эта церковь, рядом стоит! Чего тут, это ж не в Тибет ехать!»
В наличии этой легкости есть и плюс и минус.
Плюс для тех, чье сердце отзывчиво на уколы нужных слов в нужное время, отзывчиво к действию Духа Святого.
Случайно зашел, а там какая-то