что-то из Ветхого Завета. И все слушают. Каждое чтение предваряется пением стихов, каждением, звоном. Таким образом, они кормят людей полноценным «обедом из пяти блюд» – словом Божиим. И только потом начинается Евхаристия.
К сожалению, у нас нет этого внимания к слову, поэтому и не слышим его. Во-первых, потому, что мы его не слушаем, – весь стиль нашего поведения таков, что мы не ценим начало литургии, даже опаздываем на него, позволяем себе в это время ходить по храму, включая внимание только ближе к пению Символа веры и «Отче наш». Во-вторых, слово Божие редко стараются прочитать так, чтобы каждый услышал. Так у нас получается. И это не сегодня произошло, это порча, начавшаяся столетия назад.
Но всякий внутренний труд должен рождать какое-то внешнее деяние. Если зачатие произошло, то должны быть и роды – не могут всю жизнь происходить выкидыши. Если какое-то слово попадает в человеческое сердце, оно, по сути, его осеменяет. Происходит нечто подобное вспышке – мое сердце соединяется с тем, что я понял. Зачем мы вообще читаем книги? Не просто же для общей эрудиции? Например, я какую-то книгу полистал, потом закрыл и бросил и больше читать ее не буду (если только не придется по ней писать сочинение где-нибудь в семинарии или в институте). Такова большая часть того, что мы читаем. А бывает, открыл и закрыть не можешь. Что это? Это встреча моя с Богом, если книга о Боге, или с автором, который понял нечто, чего я еще не понял, но всю жизнь хотел понять.
Получив семя некой мысли, верующий человек должен беречь этот дар, как зачавшая женщина бережет себя, чтобы не извергнуть зачатое. Пусть и верующий уже ведет себя с оглядкой. Начинают работать механизмы сохранения плода. Так, зачавшая одно не может зачать другое. Если что-то уже зачато, то жди плода от этого и сейчас ничего нового не зачнешь.
Что здесь зависит от человека? Он должен почувствовать это биение, взыграние в себе новой жизни, а потом родить некое жизненное решение, некую ясную, конкретную мысль. Это не происходит сразу. Если, скажем, человек прочитал какую-то книгу о покаянии и чье-то слово (на самом деле Господне слово в чьей-то передаче) легло ему на душу, нельзя ждать, что он уже завтра побежит на исповедь. Пусть слово живет в нем, растет.
Как Соломон говорит: «Ты не знаешь того, как образуются кости во чреве беременной»[24]. И сейчас наука тоже не может до конца объяснить, как происходит формирование ребенка в материнском организме. Но она наблюдает, как сердечко начинает биться, как младенчик становится похож сначала на какую-то жабку, потом еще на кого-то, потом вроде уже на человечка – вот и пальчик сосет, и улыбается как будто. А потом он «постучится в двери», и его нельзя будет не пустить. Он родится на свет. Так рождается и решение в душе человека.
И в какой-то момент он наконец говорит: «Все, я иду на исповедь!» или: «Все, в этом году я буду поститься!» Он уже года два думает, что поститься вообще-то надо – что ж я, мол, живу и всю жизнь не пощусь? Или, например, праздник наступил, и кто-то ему говорит: «Сегодня Покров. С первым