я. Педро взял со стойки пузатую бутылку армянского, и налил в рюмку благородный напиток.
– Чтоб всегда так жили, – вздохнул он, очерчивая рукой с рюмкой широкий полукруг, как будто благословляя толпу пляшущих и жующих коллег.
Мы выпили. Стало грустно. Я рассеянно смотрел по сторонам.
– А ты, старик, никак вспоминаешь свою Испиланти? – вдруг прервал мои размышления Педро.
Я насторожился.
– Понимаю. Знатная штучка. Но ты не унывай, забудешь. Правильно говорят: "С глаз долой – из сердца вон".
Разговаривать о Медее не хотелось. И утешать себя я не просил.
– Булька, смотрю, не теряется, – разглагольствовал Педро. – Смейся, не смейся, но если она что решила, то не отступит. Хватка у нее цепкая.
Я нахмурился, стоять рядом с ним расхотелось. Может, пойти капустник посмотреть? Все-таки праздник, надо взбодриться.
И тут я заметил за крайним столиком у окна странную девицу. Сколько раз скользил взглядом по тому месту, но не видел ее. Одетая в зеленую блузу она сливалась с нефритовой шторой. Девушка читала книгу, отрешившись от окружавшего ее веселья.
– Кто это? – толкнул я Педро, не дослушав его советов.
– Где? Та с книгой? Не знаю. Кто-то привел.
– Это я привел, – раздался позади нас сконфуженный голос.
Мы обернулись и увидели белобрысого лобастого паренька, этакого нафталинового джедая, Энакина, в серебристой водолазке. Его я тоже раньше не встречал.
– Сестра моя, – пояснил Энакин. – Никуда не ходит. Думал, развлечется, с людьми познакомится. А она наелась и опять читает.
Мы прыснули. Парень недовольно замолчал.
– Что же, пойду знакомиться с твоей сестрой, – подмигнул я ему.
Нашел на стойке чистую рюмку, щедро плеснул в нее коньяку и направился к незнакомке.
– Чудак! – бросил мне вслед Педро.
Затылком я чувствовал внимательный взгляд Энакина.
Есть такой фильм про принцессу, которая благоволила к поэтам, художникам и артистам. Она обещала свою любовь тому, кто впечатлит ее больше всех. И вот они изощрялись и приносили ей шедевр за шедевром. Последним пришел рыцарь, растолкал всех прочих поклонников, разбил и поломал шедевры, подхватил принцессу на руки и забрал себе. Это я к тому, что барышни, вздыхающие над стихами, вполне могут прийти в восторг и от грубой силы.
Я обошел стол, за которым она сидела в гордом одиночестве, встал напротив и с пристрастием уставился на нее. Бледная блондинка, одетая безвкусно и неброско, скованная, как молодая учительница. Она сразу заметила, что я на нее смотрю, но продолжала читать, надеясь, что мне это надоест, и я оставлю ее в покое. Но я не уходил. Наконец, она не выдержала и удостоила меня взглядом. В нем была досада и неловкость. Не помню, чтобы женщины когда-либо смотрели на меня, как на помеху.
– Прекрасная Незнакомка! – воскликнул я. – Выпей со мной коньяку.
– Не хочу, – девушка отшатнулась, растерянно оглядываясь по сторонам,