губернии все больше волновалось; то там, то тут вспыхивали восстания.
Вскоре въехали в опасный участок железной дороги. Около станции Тайшет (восточнее Красноярска) шел бой с бандами красных; такие же банды были и к югу от Красноярска.
За четыре месяца все части Сибири объединились, не представляли более отдельных самостийных уделов. Инцидент с атаманом Семеновым был улажен, приказ № 61 отменен. Условия для дружной и усиленной работы, казалось, были налицо. Но дело или подвигалось туго, или стояло на месте, а изредка стало идти назад, создавая новые препятствия и затруднения. Причины этого отчасти обрисованы выше; они крылись прежде всего в разрушительной работе социалистов. Их потайная работа начала уже давать первые результаты. Во многих местах в глубоком тылу появились новые внутренние фронты, железнодорожная магистраль и весь транспорт были частично под угрозой от красных банд; приходилось отвлекать войска на борьбу с ними, так как воинские части интервенции, а за ними и чехи, понимали задачу охраны железной дороги узко, т. е. только самой линии рельс и станций.
На фронте же в это время наша армия начала успешное наступление, готовое обратиться в победу. Вера в успех русского дела была полная; казалось, не за горами час избавления России.
Что же нам нужно было для успеха?
Борьба в этой внутренней, братоубийственной войне велась за идею, священную для каждого русского, – за возрождение Великой России. Для всех было несомненно, что социалисты развалили Русскую армию в 1917 году, как раз в то время, когда она была накануне полной победы над Германией; затем они заключили позорнейший Брест-Литовский мир, унизив Русский народ до небывалых размеров. И высыпав, как из бездонной бочки, всевозможные анархические свободы, до оправдания кражи включительно, они начали разрушать страну внутри. Беспощадной и дьявольски искусной рукой было направлено это разрушение и коснулось оно всего: городов, деревень, железных дорог, школ, судебных установлений, общества, церкви и семьи.
Каждый протест душился, каждый несогласный к безусловному подчинению этой новой разрушительной власти бросался в тюрьму или ставился к стенке под расстрел.
Были учреждены чрезвычайные следственные комиссии с абсолютной властью, свирепствовали самодуры-комиссары и красная армия. Большевики прихлопнули всю прессу, закрыли все газеты и журналы, кроме партийных коммунистических, и реквизировали все типографии.
Россия, уставшая в мировой войне и потерявшая в ней лучших сынов своих, задыхалась, дрожала и тонула в крови и слезах. Ибо, к чести Русского народа, – не было ни одного дня и часа с самого воцарения большевиков, чтобы вся Русь подчинилась, покорно согнула свою многострадальную спину. Нет, с осени 1917 года и до сих пор, до осени 1920-го, три года наша Родина бьется и напрягается, чтобы сбросить чуждое ей, ненавистное иго интернационала.
Делом заправляла, из центра в Москве, кучка пришельцев, нанятых Германией; среди них девять десятых были иудеи, прикрывавшие свои специфические фамилии «блюмов» и