И тогда произошло нечто еще более страшное, чего никто не ждал: огромный пылающий шар пронесся однажды по небу и рухнул в океан. Все содрогнулось, начался настоящий ад. Пылали еще уцелевшие города и селения, леса и степи, рушились горы. А потом огромные волны разбушевавшегося океана смыли последнее, что еще оставалось, и солнце померкло. Воцарились тьма, холод и смерть…
Сердце Эспарта сжалось от боли, но спокойный голос Римы, окликавший его по имени, прогнал ее. Туман перед глазами арана стал рассеиваться.
– Что это было?
– Ты вошел в память Наранты, а я помогла тебе в этом, вот и все, – как-то очень устало сказала женщина. Наши предки вызвали к жизни страшные силы, которые уничтожили почти всех пришельцев. Но они не смогли остановить их вовремя и погибли сами. Миновало несколько веков, прежде чем планета пришла в себя, и появились народы, которые сейчас населяют ее. Новая война с чужими, если она случится, может снова все погубить.
– Кто-нибудь пытался разговаривать с ними? Я хочу попробовать…
– Эспарт, брось думать об этом, – Рима помолчала. – И не тоскуй по обольщениям ночи! Твоя настоящая любовь еще впереди, я это знаю…
Уже стемнело, когда в дом, где поместили на ночлег аранов, пришел Горос. Эспарт приказал своим людям оставить их вдвоем. Гость сел напротив и долго молчал. Эспарт не торопил его.
– Что ты решил? – наконец спросил Горос, взглянув в глаза арана.
– Я хочу найти город, – ответил тот, упрямо потупившись. – Можно спросить тебя?
– Спрашивай!
– Что ты помнишь о нем?
– Немного. Я был почти ребенком. Это было давно. Родился я далеко от этих мест…
– Где же?
Горос задумался.
– Как тебе объяснить? Ну, в общем, очень далеко отсюда. Там шла война. Мои родители бежали вместе с другими на большом таком… словом, на корабле. Нас было много, и взрослых, и детей. И животные кое-какие были… Было тесно, холодно. Каждый день кто-нибудь умирал. Корабль должен был доставить нас сюда, в город, который строили машины.
– Что значит машины?
– Механизмы, автоматы… Железные слуги, изготовленные людьми.
– Ты говоришь о том, что я видел у Римы?
– А, она уже показывала тебе свои картинки? Имей в виду, скорее всего, они – плод ее воображения. Она называет это памятью Наранты, но планета – не разумное существо и не может иметь память. Рима помнит много историй, что слышала или читала когда-то. Что она действительно хорошо умеет, так это влезать в чужие мысли. Это одна из самых мерзких ее способностей.
– Почему ты ее так не любишь? Она говорит, что спасла и выходила тебя…
– Я ей благодарен и уважаю ее. Но любить? Любишь ли ты, скажем, вон тот столб, что поддерживает крышу? Я имею в виду нечто неодушевленное, что не чувствует ни жалости, ни радости, ни печали? Рима бесчувственна, как бревно. Она умна, но человеческие чувства для нее не существуют. Она не способна