как-то взыскателен к окружающему миру, начинаю в тягостной ломке задавать всякие неожиданные вопросы, гоняюсь со счётами по помещениям, наматывая на свободный кулак чьи-то русые тугие косы и наступая на кальсонные завязки.
Реанимация кофейной машины ни к чему не привела. Хотя был момент, когда казалось, что всё, заработала, судя по нутряному хрусту и вспыхиванию индикаторов. Ан нет!
В полном обалдении пошёл по гостям, вымаливать себе кофейку. Для того, чтобы пустили, лицемерно улыбался, а бидон прятал за спину, вроде как просто соскучился по общению.
В одном доме меня всё ж пустили.
Играя бровями, выразительно подтолкнул хозяйку на кухню, та аж обмерла. После трудного объяснения недовольная хозяюшка шваркнула передо мной чашку с капучино, к которой я жадно и припал, суча под столом ногами.
Между первой и второй прибежал и хозяин. Говорит:
– Давай я тебе новый гастрономический фокус покажу!
Спихивая хозяйку с колен, говорю весьма бесшабашно:
– А что, час ранний, до больницы не очень далеко. Показывай свой гастрономический фокус!
И протягивают мне тут стакан воды из-под крана. Запивай, мол, наше капучино этой известняковой степной водой с огромным индексом жёсткости, испытаешь удовольствие! Только не перепутай: сначала приторный капучино, а потом вот эту белесоватую воду, которая всё оттенит и подчеркнёт, а иначе, если водицей кофий обгонишь, то может и вывернуть с непривычки.
– И давно вы тут этим занимаетесь? – строго спрашиваю. – Давно вы тут забавам таким отдаётесь?! – А сам к двери, там у них в коридоре я топор видел.
– Давно! – отвечают. – Это нас в Риме научили! Мы теперь к простоте тянемся, к нахождению нового в неожиданном!..
– Вы это… – говорю. – Совсем уж тут!..
Не сразу нашёлся, что сказать. А когда нашёлся и рот уж раскрыл, то понял, что бреду по раскалённой поселковой улице, загребая ногами пухлую пыль.
Сволочи какие! Хорошо, что я у них молочник в суете увёл.
Симпозиум
Принимал посильное участие в научном симпозиуме.
Обычно я принимаю участие в симпозиумах в качестве капризного наглядного пособия. Сижу на столе, болтаю ногами и лучисто гляжу на собравшихся бездонной синью своих смышлёных глаз. Иногда просят посчитать до десяти, попрыгать, сложить несложный пазл. Когда я случайно угадываю последовательность чисел, прыгаю без судорог и пены и заколачиваю последний пазл кулаком, все радуются, хлопают друг друга по спинам и обнимаются. Иногда даже качают на руках самого старенького и взопревшего.
А тут принял участие практически как равный среди равных.
Поскольку так называемой наукой я не занимаюсь уже изрядное количество времени, было очень интересно. Проще говоря, десятилетия паутинного забвения в чулане не прошли для меня даром. Только я начинал как-то понимать, о чём идёт речь, только я открывал рот для изречения (изречения!), а с трибуны слышалось, что вот то, что я только собирался произнести, давно