додумалась сама.
– В Смоленске, – ответил Косточкин, озираясь.
– Я так почему-то и подумала, – сказала Алиса хрипловато.
– Что я в Смоленске? – спросил Косточкин без особого удивления; за Алисой это водилось, она многое интуитивно угадывала в поворотах жизни Косточкина.
– Нет. Но что ты где-то не в Москве. Свадьба?
Он объяснил ей.
– Здорово, – откликнулась она. – Сразу врубаешься, что клиент при деньгах. А у меня затык, народ не желает жениться. Или фоткаться. Хотела с тобой пивка глотнуть где-нибудь, поскулить о судьбе. Да, видать, не судьба. – Она сипло рассмеялась.
Он представил ее узкие зеленоватые глаза, отчетливые скулы, восходящие струйки сигаретного дыма, верхняя часть лица у Алисы напоминала лицо Джона Траволты, ну то есть временами мелькало какое-то выражение, что-то сходное, неуловимое, тоскливое. Или, скорее, такая же верхняя часть лица была у Патрисии Каас.
– Не получится, – сказал он.
– Возьму и приеду в Смоленск! – выпалила она.
– Здесь пасмурно. Грязно. Галки какают.
– С зонтиком.
– Ну если только с зонтиком. – Он обошел лужу, привычно отметив отражение черного фонаря в ней. – Скоро буду и куда-нибудь сходим. Думаю, что вечером и уеду. Делать здесь нечего.
– Ловлю на слове, Костя!
Косточкин спрятал мобильный, поймал каменный взгляд Глинки, замершего с дирижерской палочкой, и оставил позади парк, обезображенный, конечно, каким-то помпезным кафе со скульптурами веселых коровок и разноцветных индюков, или павлинов, или пингвинов, барашков и поросят среди люминесцирующих изумрудом мертвых деревьев.
«Любит народ наш всякое говно», – тихо пропел он из старого Летова и направился дальше.
Вскоре Косточкин вышел на шумную узкую улицу. Транспорт всех марок и видов валил по ней вниз куда-то. Косточкин поднял голову и узрел над собой старые большие часы, нависающие на черном кронштейне. Наверное, как-то можно будет обыграть эти часы, решил он. Например, жених с цветами ждет под ними невесту. Внизу среди домов, над крышами маячили купола собора. Косточкину и удобно было шагать вниз. Он оглянулся на часы, нависающие над улицей на углу старого дома. Стрелки вроде бы показывали то же самое – московское – время. Но на самом деле все было не так, в Москве время шло быстрее, быстрее.
Этим часам лучше всего подошла бы тягучая расплавленная форма Дали.
Только вчера Косточкин приехал, а казалось, что бродит тут вечность.
3. Дом на горе
На соборном дворе он увидел другие часы, на колокольне. Часы стояли. К стене была прислонена металлическая лестница, поддерживаемая двумя мужчинами, а наверху у стрелок копошился еще один человек, на нем не было шапки, и ветер раздувал светлые волосы. Косточкин достал фотоаппарат, и к нему сразу подошел улыбающийся губастый парень в большой вязаной шапке, темно-синей куртке. Косточкин напрягся, угадав, что сейчас тот будет просить денег.
– Можно