Кум черту, шурин королю. Анатолий Агарков

времени уже выгнали из школы).

      – Заходи, – сказал он, – если не боишься.

      Юрка не боялся. Смагин схватился за топор:

      – Смотри, гад, что я сейчас сделаю.

      Юрка стоял спокойно, смотрел и не боялся. Смага положил на колоду пятерню – хрясь топором. Мизинец полетел в пыль, и куры кинулись с ним бегать по двору. Витька поднял вверх окровавленную руку:

      – Видел, падла? Когда-нибудь я тебя убью.

      – Дурак ты, Смага. Тебе лечиться надо, – сказал Иванистов старший и ушёл.

      А Витька сел на колоду и заплакал. Потому что больно было и душе, и телу. Зря он палец отрубил – не испугался его смертный враг, не заохал, не заахал. Дураком обозвал и ушёл. Потом Смага палец у курей отнял, сунул в карман и пошёл на танцы демонстрировать. Здесь его прихватила милиция и отвезла в больницу, а то бы истёк кровью или заражение подхватил.

      Как его выгнали из школы? За математичку. Был в классе такой подлый приём – из трубочки плеваться в шевелюру учительницы, пока она спиной стоит, у доски объясняя, или по рядам ходит, заглядывая в тетрадки. Причёски тогда густые в моде были. Мы плюём, она ничего не замечает, а домой придёт – вся шевелюра в пластилине.

      Многим от нас так доставалось. Но никто не смел покуситься на Ксению Михайловну. Уважали – была она строгая, но справедливая. Фронтовичка бывшая, инвалид – осколками снаряда оторвало ей в бою руку и ногу. Рука так и осталась обрубышем, а ногу ей заменили деревянной.

      Вот этот самый Смага стал оплёвывать пластилином математичку, рисовавшую геометрические фигуры мелом на доске. Она, конечно, не видела и не чувствовала. Тогда паршивец вооружился резинкой и запустил пульку из аллюминевой проволоки в доску – то ли промазал, то ли попугать хотел.

      – Смагин, ты? – спрашивает Ксения, не оборачиваясь.

      А кто же ещё?

      – Я, – говорит Витька.

      Математичка мел положила:

      – Ну, извини, брат. Зуб за зуб, око за око.

      И идёт к нему, сильно припадая на протез – костыль-то в руке держала, как дубинку.

      Смага испугался и в окошко выпрыгнул со второго этажа. Сломать-то, кажется, ничего не сломал, но губу нижнюю прокусил. То ли слюна у него ядовитая, может, ещё какая причина, – распухла она у него так, что лица было не узнать.