странная.
Рубцов довольно рассмеялся:
– Так каждый спрашивает. И невдомек, что это ракета, только незавершенная. Остальное, наверное, при коммунизме достроят. Они же все копируют у нас. А мы как работаем? Начинать начинаем, а заканчивать поручаем будущим поколениям.
Подполковник резко замолчал и зло добавил:
– Это как жена – с тобой начинает, с любовником кончает. – И снова замолчал, изредка матеря зазевавшихся пешеходов.
Найденов все больше погружался в абсурдность происходящего с ним. Отрицательный заряд, который шел от подполковника, мешал спокойно, по-людски выяснить и понять ситуацию. Уж лучше продолжать молчанку. Но молчали недолго.
– Женат? – мрачно поинтересовался Рубцов.
– Три года.
– Ерунда. Я шестнадцать. Живу, живу, на хрена живу с ней? Бросить к черту, так не с руки, привык вроде. Да и что за жизнь одному? Подумают – неполноценный. Опять же сын суворовское в Киеве заканчивает. А тебе вот на свободу смыться в самый раз.
– Куда?
– На волю. Лично у меня на баб взгляд простой. Я как из Афгана в отпуск наезжал, сразу всех баб в Рязани, знакомых, незнакомых, перетрахал и на год, считай, с этим вопросом покончил. Только и вспоминал о какой-нибудь, ежели на «конец» прихватывал чего.
– А жена как же?
– Жена – дело особое. Ее беречь надо.
Вот уж о чем Найденову не хотелось ни думать, ни говорить, так это о женах и семейных радостях. Он смотрел на пустынные прямые улицы с приземистыми одинаковыми домами. На их утомительном серо-белом фоне декоративно и словно придуманно возникали пышные, рвущиеся вверх своими упругими острыми стеблями кустарники. На крепких слоновьих ногах стояли пальмы с неподвижными, пыльными и от этого кажущимися задумчивыми кронами. Витрины редких магазинов были задернуты белыми жалюзи. В некоторых вместо продуктов назойливо бросались в глаза лозунги, написанные на красных тряпках, и плакаты, с которых глядели примитивно-квадратные лица и торчали огромные кулаки. Красивые женщины не попадались, хотя почти все были одеты по-европейски.
«Тем не менее по сравнению с Уамбо Луанда – город», – отметил про себя Найденов.
– Правильно! – вдруг в сердцах закричал Рубцов. – Даже в это время на Каримбе пробка, как будто все что ни на есть машины города съезжаются именно сюда!
Подполковник, сигналя и не сдаваясь, нахально продвигался вперед. Но недолго. Въехав под грузовик, они остановились.
– Вылезай, к черту! Дольше просидим, тут уже недалеко.
Найденов снова безропотно последовал за Рубцовым. Бросив машину, они выбрались на тротуар. По тому, как быстро вышагивал Рубцов, майор понял, что трубы у него горят вовсю и выпить ему нужно немедленно.
Подполковник жил в пятиэтажном блочном доме, весьма пестром и многоголосом. На каждом балконе или лоджии висели разноцветные тряпки, одеяла, мужское и женское белье, а из-под них высовывались детские головки. Во дворе стоял невообразимый гам. Казалось, детвора сорвалась со своих