русской армии могли коренным образом повлиять на события на Западном фронте: было определено, что она может войти в первый контакт с германской армией на 14-й день боевых действий; наступление против Германии начнется на 23-й день; воздействие русских войск на Западный (Французский) фронт станет сказываться приблизительно на 35-й день после начала мобилизации, когда русские достигнут линии Торн – Алленштейн.[9]
На совещании начальников союзных генеральных штабов в Красном селе в 1911 г. было определено, что русские войска на Германском фронте должны начать активные действия после 15-го дня мобилизации, продвигаясь: 1) либо в общем направлении на Алленштейн, если противник сосредоточит свои войска в Восточной Пруссии; 2) либо в направлении на Берлин, если германские войска сосредоточатся в районе Торн – Познань. По свидетельству русского военного министра В. А. Сухомлинова, значительное внимание на франко-русских консультациях уделялось сокращению мобилизационного времени.[10] Французы желали, чтобы Россия с самого начала удержала перед собой 5–6 германских корпусов, в свою очередь обещая при направлении германцами главного удара против России перейти в решительное и смелое наступление против Германии.
Тем не менее в планировании союзников и их общении присутствовали значительные недостатки. Генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Ю. Н. Данилов дал следующую характеристику вышеупомянутым франко-русской конвенции и совещаниям начальников генеральных штабов держав-союзниц: «Что касается военной конвенции, то таковая вследствие слишком общего характера ее подвергалась впоследствии неоднократным обсуждениям и уточнениям, причем, однако, никогда не менялся оборонительный характер ее задания. Основное условие, при котором должны были начать осуществляться предусмотренные конвенцией меры – “условие враждебной инициативы Германии”, – оставалось фундаментом происходивших совещаний. Обсуждению подвергались лишь частности конвенции, устанавливавшие размеры помощи, время и направление ее, а также другие данные технического порядка, как, например, условия обеспечения взаимной связи, развития железнодорожного строительства и т. д. Очевидно, что конвенция, заключенная еще в мирное время, могла предусматривать вопрос о совместных действиях лишь в первоначальный период войны… Но даже столь важный и существенный вопрос, как вопрос обеспечения единства действий, в течение дальнейшего периода войны никогда в обсуждениях затронут не был, что и должно было привести к той несогласованности этих действий, которая… была причиной весьма многих неудач и создала… чрезвычайно благоприятную обстановку для Центральных держав, занимавших в отношении своих противников выгодное, в смысле стратегическом, внутреннее положение».[11]
Кроме того, главным политическим противником России (что совершенно игнорировалось нашими союзниками) была все же не Германия,