ответственность как сложное комплексное явление, она приходит к выводу, что «перспективная и ретроспективная ответственность соотносятся как моральная (нравственная) ответственность и правовая ответственность»[99]. Не отрицая концептуально подхода С.Н. Тагаевой, следует указать на то, что, по ее небесспорному мнению, с возникновением семейно-правовых отношений возникает, прежде всего, моральная (нравственная) ответственность – то, что понимают Р.Л. Хачатуров и Д.А. Липинский под позитивной юридической ответственностью, – а в случае нарушения прав или неисполнения обязанностей – правовая ответственность, т. е. ретроспективная. Однако мораль не есть право, а ответственность, о которой рассуждают ученые и практикующие юристы, в т. ч. С.Н. Тагаева, – правовая категория.
Безусловно, правы теоретики в том, что «общие черты морали и права не дают оснований для их отождествления»[100]. Основной признак и юридической ответственности, и семейно-правовой – в т. ч. возможность обеспечения государственным принуждением.
Нельзя отрицать применение ретроспективного подхода к определению семейно-правовой ответственности. Согласно ст. 1 СК РФ, «семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов». Безусловно, здесь возникает логичный вопрос, как можно принудить к взаимопомощи, любви, уважению? Это ведь, в первую очередь, нравственные оценочные категории. Но если вариант поведения закреплен в правовой норме, он переходит в область права, и за нарушение нормы наступают неблагоприятные последствия согласно закону, в т. ч. возможно применение мер государственного принуждения в форме санкций.
Более того, бесспорно, что, совершая волевой акт-действие, – регистрируя брак или рождение ребенка, заключая семейно-правовой договор, например, соглашение об уплате алиментов, – участники социальных отношений переводят эти отношения в разряд правовых, добровольно, осознано (ст. 12 СК РФ) беря на себя взаимные обязательства действовать определенным образом, так, как закреплено в нормах семейного законодательства. Таким образом, нормы морали, религиозные предписания трансформируются в правовые нормы, приобретают возможность применения мер государственного принуждения в случае их нарушения. Полагаем, что в такой ситуации речь должна идти о позитивной ответственности, имеющей место при реализации семейно-правовых отношений.
Бесспорно, что институт (нормы) семейно-правовой ответственности «пронизан» нормами морали и нравственности. Но иначе не может и быть, именно это обстоятельство, как полагаем, является одной из специфических особенностей регулирования брачно-семейных отношений в целом и формирования института семейно-правовой ответственности в частности. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в СК РФ не содержатся нормы, которые бы предусматривали дополнительные