чувствами. Она должна держать себя в руках. Еще немного… Вот только доберется до места, закроет за собой дверь своего нового пристанища и тогда…
Раздался протяжный тревожный свисток паровоза, как будто ее щемящее одиночество воплотилось вдруг в звуке, и вмиг ее окутала тьма. Когда поезд вынырнул из тоннеля, она уже взяла себя в руки. Она одна, и ей некому препоручить себя.
– Уже скоро, готовьтесь, – как будто угадав ее мысли, раздалось рядом, – Давос-Плац.
Галя надела манто – материнскую шубу из шкурок белки с кроличьими манжетами, изящно маскирующими потертости на рукавах, – и, взяв в руки дорожную сумку, пошла к выходу.
Галя неторопливо спустилась с высоких ступенек вагона и, размеренно цокая подбитыми железными набойками каблучками, пошла по перрону: спина прямая, плечи развернуты, темные глаза горят огнем. Изящной фигурой, угадывающейся под широкими полами манто, она невольно привлекала к себе внимание. Галя кажется уверенной в себе и в своем будущем молодой девушкой. Кто бы знал, как учащенно бьется ее сердце, как волнение холодным обручем сдавливает грудь!
Она подошла к человеку в форме.
– В Граубюнден, – сказала она отчетливо.
– Какой отель?
Улыбка тронула ее губы – этот постоянно встречающий пассажиров вокзальный служащий принял ее за путешественницу. Добрый знак, – подумала она и четко произнесла:
– Клавадель. Санаторий. Елена Дьяконова. Меня должен ждать экипаж.
Служащий вокзала уверенным жестом направил ее к мужчине в добротной ливрее и фуражке с галунами. Одного взгляда на человека в ливрее было ей достаточно, чтобы понять, что санаторий, куда она направляется, должен отличаться особым комфортом.
Он попросил у нее багажную квитанцию и указал на желтый кабриолет.
– Вещи получите прямо в санатории, а сейчас поспешите, успеете прямо к ужину.
Следуя его указаниям, она направилась к каменистой площадке, где, понурив головы, стояли запряженные гнедые.
– Элен Дьяконофф? – Вытянув шею, возница повертел головой, будто ждал еще кого-то. – Вы одна? – удивленно пробормотал он.
– Теперь с вами.
Возница вдруг весело сверкнул белоснежными зубами.
– Такая юная и такая смелая. Правду говорят, что русские девушки – самые смелые. У нас вам понравится, обязательно поправится, – зачастил он и с удовольствием отметил, как недовольное выражение на ее лице сменила благодарная улыбка. – Присаживайтесь, домчу вас в момент.
Он открыл дверцу. Расстегнув верхние пуговицы манто, она откинулась на спинку сиденья и, прикрыв глаза, застыла в неподвижности.
– Вам плохо?
– Нет, нет… Не знаю. Странно как-то. Голова кружится.
Ее голос – ровный и музыкальный – снова вызвал на лице возницы доброжелательную улыбку.
– Это от нашего воздуха. Поначалу многим здешний воздух кажется странным. Потом привыкают. Впервые