думая, я рванулся на выручку незнакомцу, – тот медленно отступает, едва сдерживая натиск.
– Держись!
Рыцарь отбивается из последних сил.
Сбоку на меня несется орк. Рана в его груди истекает мглой. Я ошибался, локации тут не адаптивные, чем выше поднимаемся, тем сильнее становятся квестовые НПС.
Энея успела наложить на меня „стойкость“, и вовремя – удар секиры едва не сшиб с ног, вдребезги разбил щит, заставив пошатнуться.
Полоска жизни просела процентов на десять. Боли пока не чувствую, в крови кипит адреналин, – нейроимплантат постоянно вносит свою лепту, меняя рисунок боя, – забыв об осторожности бросаюсь вперед, ловлю орка на взмахе, – он раскрылся, занося секиру для добивающего удара.
Мой клинок разрубает сталь и смердящую плоть.
Орк пошатнулся, припал на одно колено, злобно нечленораздельно рычит, пытаясь встать, но силы его подводят, руки уже не слушаются, во фрейме появился дебаф „смертельная рана“.
Этот теперь не в счет! Сам сольется! Резко разворачиваюсь. Рыцаря прижали к стене, от двуручного меча остался обломок, град ударов высекает искры из его брони.
Разряд молнии впился в падшего, выгнул его дугой.
Ныряю под рассекающий воздух взмах алебарды, провожу рискованное комбо.
Черная кровь шипит на камнях. Меня окутало сияние полученного уровня, системные сообщения мелькают в фоне, успеваю заметить, как эльф сбил рыцаря с ног, вонзил стилет в зазор между пластинами брони, мстительно вырвав коротки хрип боли.
Хлопок телепорта заставил эльфа резко вскочить, обернуться.
Смертельно раненый воин все же здорово нам помог. Он дрался так отчаянно и умело, что практически обнулил хиты противников.
„Аура Хищника“ сработала безотказно. Движения падших замедлились, – Энея расчетливо рискнула, телепортировалась в самую гущу схватки, лишая врагов возможности отреагировать на мои атаки.
Через пару секунд эльф мешковато повалился набок, а последнего из проклятых воинов Когорты пригвоздило к стене „ледяным копьем“.
Я бросился к незнакомцу, протянул ему руку:
– Вставай! Сейчас тебя подлечим!
Хватка у воина поистине железная. Богато инкрустированные доспехи изрублены, филигрань, гравировка и чеканка потускнели, их тончайше узоры смяты.
Энея наложила на него „малое исцеление“, но сполохи заклинания породили лишь красивый спецэффект, не более.
– Бесполезно, – глухой голос донесся из-под помятого забрала. – Сила проклятья довлеет над всеми.
– Но ведь ты не из падших, верно?
– Я, Хелмуд, – рыцарь, не поддавшийся магии демонов. Вот толку от моей стойкости немного. Они, – обломок меча указал на изрубленные тела, – хотя бы не помнят содеянного. А в нас жива память. Каждую ночь мы пытаемся изменить предначертанное. И всякий раз проигрываем.
– Как снять проклятие?
– Никак, – ответил воин, тяжело присев на обломок каменного зубца. – Оно в душах падших.
– Но