Черненький. Семь.
– Чего семь?
– Семь методов дрессировки.
Бевз выдержал паузу, окинул взглядом каждого курсанта. Я мог биться об заклад, что физиономии всех излучали незнающее понимание: когда фиг его знает о чем речь, но если кто-точто-то уверенно ляпнул – вполне возможно, что так оно и есть.
– Все согласны с Черненьким?
По классу прокатилась волна невнятного мычания. Сам Черненький начинал чувствовать внутренний дискомфорт: уверенность дала червоточину.
– Хорошо. – Бевз встал из-за стола и начал прохаживаться рядами, проверяя кто что конспектировал в тетради. – Назови их.
– Механический.
– Это какой? – спросил старший лейтенант.
– Ну… когда мы собаку дергаем поводком.
– И все?
– Или бьем…
– Берцотерапия! – выкрикнул сидящий позади Черненького сутулый и чертовски высокий курсант. Даже сидя, ему не доставало несколько сантиметров, чтобы поравняться с Черненьким.
Класс глухо заржал.
– Запомните, берцотерапия – в последнюю очередь. Если собака не признает в вас хозяина и больше никакие другие методы не принесли нужного результата, тогда необходимо показать собаке, что вы доминируете над ней. Но это, опять-таки, крайние меры.
– Товарищ старший лейтенант, а если Лаки не признает меня как хозяина? Вот я его к себе подзываю, а он пока не нагуляется, не подбежит. И немного побаивается, когда подходит, – пропищал Осинов.
Бевз ухмыльнулся, и я увидел, что улыбаться он все-таки умеет.
– Я бы тоже побаивался к вам подходить, если бы вы на меня случайно сели, – сказал он.
Под хохот курсантов, Осинов обиженно воскликнул:
– Я ПОЧТИ сел. Это две большие разницы. И Лаки успел убежать, к тому же.
– И получить моральную травму тоже успел, – гоготнул сосед Осинова.
– Лаки теперь думает, что видел млечный путь, а то была твоя жопа в хлебных крошках!
– Какой млечный путь! Черная дыра, не меньше!
– Осинов, может у тебя там Мэтью Макконахи с «Интерстеллар» летает? Может, пятое измерение на самом деле твоя пятая точка?
Я не мог знать наверняка, что сейчас чувствует тучный Осинов: обижается ли он, терпеливо глотает насмешки как пилюли, накапливает все и в один день выплеснет непереваренную злобу на других, или тихонько намотает на шею веревку в заплесневелом кубрике после отбоя, зная, что ни один дневальный не способен просидеть целую ночь начеку.
– Убого мыслите, товарищи, – всего лишь ляпнул Осинов и, переждав пока наржутся и успокоятся остальные, как ни в чем не бывало продолжил: – Контрастный, вкусо-поощрительный, игровой, оперантный, наталкивающий.
Бевз удовлетворительно кивнул.
– Как пес, Осинов, да? Ну–ну… Сколько методов вышло?
Прошло секунд десять, прежде чем самый быстрый из курсантов успел пересчитать названные методы.
– Шесть получается, – сказал Киреев, который спрятался на