в руль и, повиснув на нём всей тяжестью, вывернула вправо. Только водитель издал нечленораздельный вскрик, судорожно попытался выровнять тяжёлую машину, – но и он опоздал. Капот резко подался в сторону, передние колёса на миг зависли над пустотой, а потом автомобиль накренился и с глухим металлическим стоном рухнул с обрыва в море.
Удар об воду показался мне не сильным. Куда хуже было до этого, когда машина, врезавшись передним бампером в крутой откос под дорогой, кувыркнулась через крышу, попутно с торжественным звоном растеряв все стёкла. Я этого не видела: в момент первого удара меня швырнуло назад, на сиденье, прямо на Ховрина, который сдавленно вопил. Потом сбоку навалилась пахнущая одеколоном тяжесть, и я оказалась зажата между двумя мужскими телами, что наверняка и спасло мне большую часть здоровья, а возможно, и жизнь. Раздался ужасающий скрежет: машина упала на крышу, проехала ею по камням, пока не достигла того места, где откос вертикально обрывался в море. Тут наступили мгновения, как мне показалось, удивительной тишины и невесомости, в которой парили я, мои конвоиры и Ховрин в обрамлении сияющей на солнце россыпи битого стекла – картина, достойная быть запечатлённой в памяти навечно. Затем раздался громовой всплеск, автомобиль содрогнулся последний раз и начал капотом вперёд погружаться в зелёную морскую воду…
Погрузиться целиком ему не удалось: глубины у берега хватило только на то, чтобы скрыть передние окна вместе с водителем и пассажиром, так что не знаю, погибли ли они от первого удара, или, не сумев выбраться, захлебнулись уже в воде. Так или иначе – их я больше не видела. Мне вода добралась до глаз, но, не будучи пристёгнутой, я легко сумела потянуться вверх, удерживая голову на поверхности. Волны прибоя, накатывая одна за другой, покачивали погрузившуюся почти вертикально искорёженную машину, и мне понадобилось время, чтобы даже просто разобраться, где верх, а где низ, не говоря уже о поиске пути к спасению. Беспомощно барахтаясь в тесном пространстве, отплёвываясь от плещущей в нос и рот воды, я, наконец, сумела упереться ногами во что-то, позволяющее занять более-менее устойчивое положение и оглядеться.
Первое, на что наткнулся взгляд, – безумный, выкатившийся из орбиты единственный глаз Ховрина почти вплотную к моему лицу. Я в панике подалась назад, снова окунулась с головой в воду, ухватилась руками за что-то мягкое и податливое, вынырнула и чуть не закричала, увидев, что держусь за безвольное тело мужчины, недавно сидящего слева от меня. Его голова, ставшая сейчас неправильной формы, лицом вниз покачивалась на воде, медленно приобретавшей розовый оттенок.
Оттолкнувшись, я сумела встать коленями на спинку переднего сидения, оказавшуюся теперь внизу, ладонями упёрлась в искорёженный потолок. Заднее стекло, на удивление, уцелело, только покрылось густой сеткой трещин, и выбраться через него не представлялось возможным. К счастью, боковые окна, скрытые водой лишь наполовину, были совсем рядом. Для того чтобы выбраться в одно из них, мне пришлось