Вспомнил, как его младшая сестра, когда ей было лет четырнадцать, смотрела на эту фотографию с завистью – она считала бабушку намного красивее себя, иногда сокрушалась, что ей достались гены бабушки по материнской линии, которая особой красотой не отличалась. Алеша посмотрел на стул. На нем висели перчатки. Тонкие белые перчатки. Еще раз всмотрелся в лицо девушки. Да, это была она.
– Твоим любимым блюдом в детстве была манная каша с черничным вареньем. Но ты любил только мою кашу, ту, что готовила твоя мать, ты не ел. Говорил, что там комочки. Когда тебе исполнилось восемь лет, я подарила тебе красный велосипед. Ты в первый же день врезался на нем в забор, ободрал все коленки и сделал «восьмерку» на колесе. Веришь теперь? – спросила девушка тихо.
– Верю, – ответил Алеша и улыбнулся. – Баба Люба. Только как же тебя теперь бабой-то называть? Ты же младше меня!
– Да, и в самом деле! – баба Люба задумалась. – Наверное, называть меня бабушкой нелепо. – Она взглянула на свое отражение в стекле кухонного шкафа. Довольно улыбнулась. – Но я все-таки твоя бабушка. Поэтому… Поэтому ты можешь называть меня бабушкой, – она снова посмотрела на свое отражение и вздохнула, – а можешь, называть просто Любой. Алеша промычал что-то неопределенное. Он еще не решил, как называть эту прекрасную юную женщину, которая приходится ему бабушкой.
– Ах, заболталась! Яичница горит! – воскликнула баба Люба и отвернулась к плите.
– Пойду оденусь, пожалуй, – сказал Алеша, – мне все-таки не два годика, чтобы разгуливать перед бабушкой нагишом. – Он улыбнулся и вышел из кухни.
Когда он вернулся, на столе уже стояли две тарелки с яичницей, две чашки с кофе, вазочка с круассанами и конфетами.
– Тебе нужно лучше питаться, – сказала баба Люба озабоченно. – Вон худой какой и бледный. Кушай, внучек, кушай! – она принялась за еду.
Алеша вдруг понял, что страшно голоден. Вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. То есть не ел ни разу после смерти. Усмехнулся. И принялся за еду. Яичница была вкусная. И обыкновенная. Как в земной жизни. Еще это была, определенно, бабушкина яичница – Алеша ее помнил: яйца перемешаны, мелко порубленный лук, помидоры, сыр. Получается, кулинарные пристрастия у человека не меняются и после смерти? Вкусно. Алеша на секунду почувствовал себя ребенком, которого окружают взрослые, они почему-то его любят, заботятся о нем. Впрочем, вопрос «почему?» тогда не возникал, родительская любовь казалась чем-то само собой разумеющимся. И еще у него есть ощущение, что он бессмертен. Что смерть невозможна. И тут Алеша загрустил. То, что он считал невозможным, произошло. Он мертв. Мертв, но жив. Как все странно. Одни вопросы. Кто даст ответы?
– Ээээ! – промямлил Алеша и смущенно кашлянул, – а где дедушка? Разве вы здесь не вместе?
– Не напоминай мне о нем! – воскликнула бабушка. Ее спокойное лицо исказилось гневом. – Этот подлец! – она отхлебнула кофе. – Извини, но этот подлец, твой дед, пока я там, на земле, мечтала о смерти, чтобы побыстрее с ним встретиться, он… Он