дома, а Ортензия гуляла с тобой возле крыльца. Заметив вас издалека, я не могла не узнать тебя по немного растрепанным кудрям твоих волос, сбитым носкам ботинок, и мятым штанам на коленях… Я так сильно скучаю по тому мальчику!
А как-то утром я вставала на работу и вспомнила, что ты накануне просил разбудить тебя.
– Зачем, – спросила я, – ведь я встаю очень рано?
– Чтобы я мог позавтракать с тобой вместе и сказать, что я тебя люблю, – ответил ты, и я не сумела тогда скрыть слез. Филомена коснулась платком уголков своих, ставших сразу влажными, глаз.
Мы с твоей тетушкой так многому тебя научили: как правильно есть, как красиво одеваться и разговаривать со старшими, как бороться с жизненными невзгодами. Ортензия рассказывала мне, что когда тебе было 6 лет, ты как-то выпросил у нее немного денег, так и не сказав, на что они тебе были нужны. Она же, твердо считая, что основным постулатом взаимодействия между людьми служит формулировка «доверяй, но проверяй», решила проследить за тобой. Впоследствии, рассказывая мне эту историю, она говорила, что стала свидетелем милейшего случая.
Ты зашел тогда в магазин и долго стоял у прилавка, подсчитывая свои скромные денежки, а потом нерешительно протянул их продавщице и попросил дать тебе одну или две сосиски, на сколько хватит. Продавщица с бурчанием протянула товар, некогда ей было заниматься такой мелочью. А ты, говорила мне Ортензия, ты, еще такой маленький, но уже такой взрослый человек, вышел из магазина и кормил этими сосисками двух голодных бездомных котят. Ортензия сказала, что тогда поняла, не все потеряно в нашем мире.
А однажды зимой, тебе тогда было, по-моему, около 8 лет, ты пришел с прогулки каким-то очень взволнованным и трясся от холода. Мне тогда пришлось отогревать тебя своим шерстяным пледом и горячим молоком с какао. Когда у тебя порозовели щеки, тебя потянуло на откровенность. Ты сказал, что, кажется, влюбился.
– Что такое любовь? – спросила я тебя тогда, сама не зная ответа на этот один из, наверное, сложных вопросов в жизни.
– Мама, сегодня я отдал свою курточку девочке во дворе, одела её она, а тепло было мне, – ответил ты… А я в тот момент подумала, что нам, взрослым, всегда будет чему учиться у детей, чьи души еще не успели заржаветь от реальности окружающего мира.
Потом тебе стало 12, ты стал тощим подростком, который старался увильнуть от моих прикосновений. Я начала замечать, что стала меньше тебя видеть. Я скучала по тебе, но я понимала, что ты растешь и у тебя могут появляться свои серьезные дела. Несомненно, они не менее серьезны, если не более, чем у твоих ровесников. Почему родители с таким трудом понимают, что двенадцатилетним детям нужно столько же ласки, сколько и двухлетним, не меньше и не больше, ведь жизнь слишком коротка, чтобы скрывать свою любовь?
Помнишь, я как-то провожала тебя в школу? Как жаль, что путь до нее такой короткий… Тогда я хотела поговорить с тобой о вчерашнем вечере, когда мы вместе