городка, Лас-Крусес. Сегодня на тамошнюю железнодорожную станцию приходил первый состав с побережья. В Америку из Германии морем везли детали ракет фау. Всего ожидалось триста вагонов:
– Вернер и его ребята не подведут. Сборка механизмов пройдет быстро… – взглянув на часы, Мэтью решил заехать в Лас-Крусес, и лично встретить военный эшелон. Он завел виллис:
– Время у меня есть. До Лос-Аламоса немногим больше трехсот миль. Машина выдает восемьдесят миль в час. Перекушу по дороге, вечером увижу кузину… – Оппенгеймер, на радостях, взял отпуск. Руководитель проекта Манхэттен сейчас развлекался где-то на калифорнийском побережье. Генералу такое было только на руку:
– Спокойно увезу Констанцу в Санта-Фе. Мы сядем на гражданский самолет, доберемся до Сиэтла, с пересадками. Охрана в Гнезде не станет чинить препятствий… – машина петляла между высокими кактусами. Мэтью оглянулся на спящие бараки:
– Питер тоже мог бы фау собрать. Он на конвейере работал, в Доре-Миттельбау. И в СССР заключенные на заводах трудятся. Кузина в шарашку поедет. Здесь у нас американская шарашка… – Мэтью усмехнулся:
– Немцы пленным ученым тоже сливочное масло и сахар давали. Тем более, Вернера, или профессора Стругхольда никто, ни в чем не обвиняет. Они не пленные. В будущем они получат американское гражданство. Пусть занимаются наукой, с хорошим кофе и сигаретами, под рукой. Немного позже мы доставим им жен, из Германии… – Мэтью, тоскливо, вспомнил теплое, смуглое плечо Деборы, горячие губы:
– Я с ней даже никогда ночь не проводил… – он разозлился, – надоело прятаться. Ничего, недолго осталось. Года через два-три, мы окажемся дома, в Москве… – наехав на зазевавшуюся ящерицу, Мэтью погнал виллис к далекой ограде, колючей проволоки, к воротам полигона.
Санта-Фе
Жестяная вывеска «Подержанные автомобили» громыхала на жарком, полуденном ветру. К двенадцати дня термометр поднялся до почти ста десяти градусов. В пыльном воздухе, на противоположной стороне широкого шоссе, в отдалении от дороги виднелись вышки охраны.
После Перл-Харбора, четыре года назад, тюремное ведомство купило у города участок, где до войны размещался лагерь для безработных. При Рузвельте, в таких лагерях содержали молодых людей, добровольцев. За скромную плату от государства, они ремонтировали дороги, рыли колодцы и сажали деревья. Программа закончилась, место стояло заброшенным. После начала войны сюда привезли японцев, граждан США, с западного побережья.
– Их там больше двух тысяч сидит, сеньора, – торговец машинами махнул в сторону лагеря, – в марте, по слухам, они даже побег пытались устроить… – в баре мексиканец слышал, что япошки в лагере собрались упорные, из тех, кто отказался от американского гражданства, в знак протеста против войны:
– Пусть они катятся обратно в Японию… – хозяин сплюнул в пыль, – впрочем, от Японии скоро ничего не останется… –