вода. Наклонившись, старик переключил ее на душ. Тонкая ржавая струйка потекла на него сверху.
– Хорошо! – сказал старик и принялся водить ладонями по груди.
– Х-холодная же, – пробормотал Бурдюков.
– Не мели чушь! – сварливо сказал старик. – Горячая! Чего б я под холодную полез?
– Но как же…
– Изыди!
Бурдюков зажмурился.
Не может быть, пронеслось у него в голове. Это как же? Мы же с Магдой. Еще сосед, да, сосед приходил вчера, у него нет телевизора, он на вечерние новости стучится к нам постоянно, не может без новостей, не лишать же, не изверги же. Это наша квартира, никаких посторонних жильцов…
Он вздрогнул. А ванна? Это моя ли ванна?
Старик шумно отфыркивался от струйки воды, словно от целого потока. Бурдюков слышал, как он все сильнее хлопает себя по груди и бедрам.
– Ш-шампунь.
– Что? – открыл глаза Бурдюков.
– Шампунь подай, раз сидишь.
Удивительным образом привычная обстановка вернулась на место. Бурдюков заозирался, с умилением и будто по-новому узнавая яркий синий кафель на стенах, змеей изогнувшуюся сушилку, разноцветную плитку на полу, стеклянные полки, коробочки, тюбики, баночки.
Все как раньше.
Шампунь? Бурдюков встал и снял с полки над раковиной зеленый флакон «Summer suite», который как-то преподнес Магде в подарок.
– Вот.
Он протянул руку.
Занавеска с лепестками сакуры отдернулась, и перед Бурдюковым предстал мужчина в теле, розовокожий, молодящийся, с высветленными волосами и темной бородкой. Вода из душевой головки лилась на его объемный живот и разбивалась в брызги.
– Папа?
– А ты кого ожидал здесь увидеть? – хмыкнул мужчина, отбирая у Бурдюкова шампунь.
– Но как ты здесь?
Отец хохотнул.
– У тебя память отбило? Мы с тобой уже вторую неделю живем.
– Ах, да, – вспомнил Бурдюков, – ремонт.
– Именно!
Отец задернул занавеску.
– А вода? – спросил Бурдюков.
– Замечательная! Самое то. Хочешь убедиться?
– Нет-нет, я верю.
Бурдюков подобрал губку-крокодильчика и «Clearico», сложил их в шкафчик у унитаза и вышел, затворив за собой дверь. Ему нужен был покой, он чувствовал, что жуткая картина, пусть и пропала, но возникла неспроста.
Это знак, да, знак.
– Милый!
Магда, сбивая с размышлений, бросилась ему на шею. Она была радостно-возбужденная, от вчерашних страхов не осталось и следа. На ней было цветастое платье, белые гольфы и красные туфельки.
– Ты здесь!
– Я здесь, – подтвердил Бурдюков, чувствуя, как ее руки сжимают его так, что трудно дышать.
Магда поцеловала его в губы.
– Ты куда уходил?
В светящихся глазах незамутненное ожидание честного ответа.
– Никуда, – прохрипел Бурдюков. – Ванну чистил.
– Я