желтые и синие,
и даже цвета мокрого асфальта
меня утянут к залежам кобальта,
туда, куда Удава не пустили».
Держась за пузо, чтоб не разорвалось,
сквозь слезы вспоминая чью-то мать,
Еж повернул туда, откуда вышел.
А где-то очень близко раздавалась,
хоть ни словечка было не понять
лихая песня в исполненье Мыши.
Тяжелая досада зимней стужей
объяла всех невольных очевидцев.
Спросил Енот: Ну, почему же,
к ним нечисть не приходит спьяну?
Регочет тот, и та поет, что птица,
им хорошо, им можно веселиться,
а мы чуть не уделали поляну!»
Луна-красавица в свою вступила смену,
златого цвета, словно спелый колос,
ночь мягко опустилась на зверье.
И в темноте раздался чей-то голос:
– Не стоит рассуждать на эту тему,
ведь так и есть, что каждому свое.
Гризли и туристы
Я – гризли, я гроза Канады!
Для тех, кто с зоологией не дружен,
поясню. Это глыба под сорок дюжин,
которой даже знать не надо
что есть такой прием – засада.
Я медведь хулиган, я иду напролом,
бэтээром сметая преграды,
а те, кто мне не очень рады
пусть не обижаются потом.
К тому же, неизвестно почему,
меня природа щедро наделила
свирепым, лютым, злобным нравом.
Порой бывает, хоть и не хочу
(когда сдержаться не под силу)
насытиться своим медвежьим правом.
Правом сильного и беспощадного
правом грозного, правом жадного…
А если без браварства и обмана
признаюсь честно – это с голодухи,
когда в желудке две худые мухи
болтаются как лодки в океане.
Что мне малинка, что черничка
или какой трухлявый корешок?
Я ведь не зайчик и не птичка,
не слизнячок, не петушок.
Я хищник, мясо – вот мой вкус,
обожаю его, как корову индус.
Кого прибью, кто сам помрет,
затем, всего лишь на недельку
в парную матушку-земельку.
Достанешь – слюнок полон рот!
Пришла весна, я вылез из берлоги,
в которой лапу чуть не отсосал
и есть хочу, как тысяча чертей!
Передо мной открыты все дороги,
которые топтал и не топтал,
а вот куда идти, не знаю, хоть убей…
И вдруг, как по заказу, голоса!!!
Спасибо Боже, за прекрасное начало!
Ну, как тут не поверить в чудеса —
продрал глаза и чавкай до отвала!
Ломая ветки истощенным телом,
давясь обильным слюновыделеньем
я бросился бежать, что было мочи,
в мозгу, от голода осатанелом
одна лишь мысль – об объедении,
хороший стимул, между прочим.
Глаза увидели веселую картину —
у костра на небольшой поляне
все пьяные, едва ли не в дымину
расслаблялись,