вступают в беседу, но болезненный, уже бредовый смешок, родившись в мозгу, погас. Она только шевельнула страшным носом, и Домовой, всё поняв, отплыл, с сочувствием поглядев на раненого багажника. Помощи он не предложил, прекрасно зная, что ничем помочь не может, но зато подтвердил взглядом выбранное направление и оставался в оградительной позе на границе сероводородной области, пока хищная тень не скрылась в толще морского стекла.
Тоннели в воде вдоль побережья привели к подводному плато, по которому текла подводная река, не смешиваясь с окружающей водой.
Домашний проливчик пригрезился изнемогающей акуле, и даже человеческая фигура – та виделась из воды призрачной и двоилась. Это была фигура белоголовой женщины в сером узком платье и чёрных туфлях. Отложившая свою смерть, как откладывают птицы будущую жизнь в плотной скорлупе небытия, городская ведьма находилась в состоянии лихорадочного ожидания.
«Она знала свой долг», с бесчувственной усмешкой повторяла она себе. Сейчас она видела что-то, плывущее к берегу.
Зрение её, видимо, стало утрачивать обычную пронзительную остроту, ей показалось, что плывёт человек. Немного спустя она убедилась, что ошиблась – это была всего лишь очень большая рыба.
Потускневшая от боли плакоидная чешуя не мешала увидеть, как красиво было животное до того, как попало в переделку. Мириады каплевидных, покрывавших гибкую плоть убийцы чешуек в обычное время сливались в одно целое, как хороший тональный крем. Сейчас рыба выглядела, как встопорщенный обиженный ёжик.
Ведьма вошла в воду по колена, не подбирая серой юбки.
Без опаски она приблизилась к приподнимаемой приливом акуле. Одного взгляда оказалось достаточно. Плавник был повреждён у основания.
Белые волосы не сползли по плечам, когда ведьма наклонилась к бедной рыбе. Лиловые глаза не потемнели от сострадания. Она и не прикоснулась к ране.
Когда она вышла из моря, серый подол почернел, с него лилось струями. Она шла прочь и с каждым шагом уходила под землю. Белая макушка скоро скрылась под взгорками травы.
Вернулась она с коробочкой и кувшинчиком. Вылила что-то в воду перед острым рылом акулы и высыпала горсть сухой ароматной пыли.
Едва окрасившаяся в травяной оттенок вода мягко обволокла основание плавника и проникла через полуоткрытую пасть в нутро рыбы, та оживилась, дёрнулась и, извернувшись в воде, маленькими золотистыми глазами встретилась с лиловыми глазами ведьмы.
Сквозь гладкую белизну поддельной молодости – изрезанное морщинами, как растрескавшаяся терракота, – увидела Веда лицо.
Каждая складка обозначала тайное знание, словно человеческий мозг чудовищным образом был вынесен наружу, и ему поспешно придали вид приятного лика человеческого. Таково внутреннее лицо ведьмы, скрытое от обычных глаз. Когда ведьма исполняла свой долг, все страдания, принятые ею на себя за долгие века существования, могли быть увидены и сочтены.
В бреду всё это мучило