дегтя в бочке с медом. Все плохое съежилось до размера микроба.
Но вино было давно выпито, а где-то далеко-далеко прозвучал громовой раскат.
– Пора, наверное, собираться, – с сожалением сказала Ольга.
И от ее слов Алине стало немного грустно. Они обозначили границу, за которой сегодняшний день становился прошлым. Мягкий приговор счастью.
Но грусть мигом развеялась, когда Алина вдруг почувствовала, как по запястью, приятно щекоча, что-то ползет. Она улыбнулась и посмотрела на божью коровку. Букашка заползла на ладонь и остановилась между линией жизни и линией сердца.
– Привет, – прошептала Алина, поднеся ладонь к лицу. – А я тебя ждала.
Божья коровка взмыла вверх и полетела над цветущим разнотравьем, туда, где вдалеке зачиналась гроза. Она летела, летела, унося на своих крыльях частичку лета.
Глава четвертая
Гроза добралась до Сорокино к восьми часам. Она принесла с собой ураганный ветер и ливень. Молнии бесновались под аккомпанемент громовых раскатов – яростные вспышки разрывали дождливую мглу, деревья гнулись под напором стихии. Но после девяти гроза ушла, оставив после себя свежесть и туманную дымку. Влага обострила запахи трав, в лучах вечернего солнца заблестела мокрая листва.
Когда Алина вышла на крыльцо и с наслаждением вдохнула свежий воздух, то подумала, что умытое дождем Подмосковье выглядит просто чудесно. Но у Лира, который в это же самое время выбрался из убежища, было иное мнение насчет прошедшего ливня: ему предстояло пройти несколько километров до дачных участков, а топать по мокрому лесу, где каждая капля норовит упасть на голову или за шкирку, занятие не самое приятное.
Он хорошо выспался и сейчас чувствовал прилив сил. Как заново родился, никакого гнета старости, никакой слабости. Вот только в животе что-то иногда ворочалось да время от времени из глотки вырывалась ужасно вонючая отрыжка. Но это мелочи.
Лир уже собирался двинуться в путь, как услышал справа шелест. Он не удивился, когда увидел двух карликов, выходящих из зарослей кустарника. Ангел и раньше давал ему помощников – так, для подстраховки.
Тела и морды уродцев были обрюзгшими, да и двигались карлики с какой-то ленивой меланхоличностью, но Лир знал, что эти существа способны быть очень даже шустрыми, а их умению маскироваться могли бы позавидовать хамелеоны. Полезные ребята. Вот только их рыбьи глаза… Лир терпеть не мог, когда карлики смотрели на него. Их взгляд казался каким-то липким и грязным – ощущение, словно забрался в зловонную лужу.
Вот и сейчас они пялились и морщили свои приплюснутые носы.
– Скройтесь, уроды, – проворчал Лир, отводя взгляд.
Карлики не послушались. Уселись на траву, выпучив бесстрастные глаза.
«Плевать», – с легким раздражением подумал Лир. Он закрыл дверь в убежище и пошел в сторону дачных участков. Ему предстояло выполнить нелегкое дело, но ведь не в первый же раз? Все, как обычно, должно пройти гладко. И если повезет, то в клетке сегодня к полуночи