Я перечел все газеты за 1787–1788 годы из коллекции Берни и памфлеты, касающиеся Ост-Индской компании. Я читал книги об автоматах, пиратах и биолюминесцентных водорослях, я рассматривал карты осады Ла-Рошели…
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Я отлично запомнил момент, когда это случилось. В один прекрасный день я спросил себя: каким образом все эти люди и истории могут сойтись вместе опять? И стало понятно, что мне понадобится план.
Поначалу я решил, что пары дней на проработку сюжета мне хватит. Не стану углубляться в подробности, но, когда до меня наконец дошло, почему писать романы трудно, я запаниковал, начал рвать на себе волосы и погрузился в отчаяние. Я просто не представлял себе, как все эти истории могут собраться в одну и как этот безумный мир, который я создал, сможет вместить в себя судьбу Ламприера. Это казалось невозможным.
Три недели кряду я писал, зачеркивал, переписывал, рвал написанное в клочья и ругался на чем свет стоит, но в конце концов план родился. Он состоял из кружочков и стрелок разного цвета (каждый цвет что-то означал) и занимал шестнадцать страниц формата А4, которые я склеил скотчем в одну огромную простыню и разложил на полу. Чтобы окинуть его взглядом полностью, приходилось ставить в центре табуретку и залезать на нее. Но в итоге план оказался годным.
Может быть, каждая книга – чистая случайность. Своей я остался доволен – в конечном счете. Несмотря на насыщенный сюжет, в ней есть какое-то легкомыслие – потому что я, как минимум, действительно не понимал, что делаю. И сама история вышла живой – просто потому, что я очень боялся что-то упустить. Все концы в итоге сошлись с концами.
Даже пираты. Даже биолюминесцентные водоросли.
В окончательном своем виде книга заняла немало места: от острова Джерси до Ост-Индии, от Версаля эпохи Людовика XVI и до спальни Екатерины Великой, русской императрицы. Она огромна, многословна, энциклопедична и полна всевозможных отступлений. Я взялся за нее в двадцать четыре года и закончил в двадцать семь. Я и представить себе не мог, что у книги о каком-то давно умершем и забытом составителе словаря окажется так много читателей. Пусть она доставит вам удовольствие. Или повергнет вас в отчаяние.
Со мной она сделала и то, и то.
Вarbarus hic ego sum, qui non intellegor ulli. Варваром здесь я слыву: Никому мой язык не понятен.
Отплытие: 1600 год
Ш-ш-хлоп!
Книга шлепается под ноги. Молодой человек, ожидающий на пристани, сдвигает очки и трет уставшие глаза. Он сидит на дорожном сундуке, а перед ним качается на волнах корабль. На нем он вернется домой. Скоро корабль отплывает.
Все та же картина. Грязноватые воды Темзы, над самой поверхностью реки скользит чайка, подгоняемая ветром. Канат то и дело натягивается, удерживая пакетбот, готовый оторваться от берега. С дощатого настила пристани жалобно взирает упавшая книга.
Он смотрит на пакетбот.