опубликовали в следующих номерах гневные письма читателей. Обо мне сообщили все телеграфные агентства Штатов, и я попал в вечерние телевизионные новости.
Мне пришлось что-то сказать в свое оправдание, и я объяснил, что я не нацист, просто надо было испортить несколько кадров этим несносным киношникам, которые, насколько я понимал, не были евреями. Но, как оказалось, я не учел одного очень важного обстоятельства. Я совершенно забыл, что прямо напротив моего дома находится синагога «Микве Исраэль». Раввин написал мне письмо, в котором спрашивал, каким образом в моем доме оказался нацистский флаг. Я ответил на письмо, сообщив раввину, что это знамя привез в качестве трофея с мировой войны мой дядя Джесси. Я прибавил к этому, что вообще собираю всяческие исторические реликвии, оставшиеся от рухнувших империй, и что этот флаг и несколько других сувениров Второй мировой войны входят в ту же коллекцию.
– Значит, я не ошибся, – заговорил я. – На столе в задней гостиной я видел нацистский кинжал.
– У меня их несколько, – спокойно произнес Уильямс, – плюс несколько палашей и эмблема с капота немецкой штабной машины. Вот, пожалуй, и все. Атрибутика гитлеровского режима у нас не в чести, но все же и в ней есть какая-то историческая ценность. Люди в большинстве своем прекрасно это понимают, как понимают и то, что в моем протесте не было ничего политического. Буря утихла через пару недель, хотя и позже некоторые люди при случайной встрече спешили перейти на другую сторону улицы, сверля меня горящим взглядом.
– Но вас, насколько я понимаю, не подвергли остракизму?
– Вовсе нет. Более того, спустя полгода ко мне в гости пожаловала Жаклин Онассис. – Уильямс пересек комнату и приподнял наклонную крышку секретера. – Дважды в год, – заговорил он, – аукционный дом «Кристис» устраивает в Женеве аукционы по продаже вещиц Фаберже. В прошлом году гвоздем аукциона должна была стать жадеитовая шкатулка исключительно тонкой работы. Вещь широко разрекламировали, и вокруг нее поднялся подлинный ажиотаж. В этот раз за торги отвечал Геза фон Габсбург. Он был бы эрцгерцогом Австро-Венгрии, если бы она еще существовала. Кстати говоря, мы с Гезой приятельствуем. Аукционы «Кристис» я посещаю регулярно, решил слетать и на этот. Я сказал: «Геза, я приехал сюда только за тем, чтобы купить вот эту коробочку». Геза рассмеялся в ответ. «Джим, таких, как ты, здесь наберется порядочная толпа». Я, конечно, понимал, что мне придется состязаться с Малкольмом Форбсом и ему подобными, но не мог отказать себе в удовольствии взвинтить цену. Поэтому я сказал: «Ладно, Геза, давай поступим таким образом: если кто-нибудь переплюнет меня и коробочка достанется ему, то пусть он, ради всего святого, знает, что купил настоящую вещь!» Торги начались с астрономических сумм, и в конце концов шкатулку все-таки купил я за семьдесят тысяч долларов. Потом я летел в «Конкорде» через Атлантику, пил коктейль с шампанским, а на подносе, покрытом льняной салфеткой, красовалось мое приобретение.
На следующее утро, ошалевший от