многое значит для нее.
Рафаэлла посмотрела на него с удивлением:
– Откуда вы знаете? Вы с ней встречались?
Последовала недолгая пауза, на его лице опять появилась широкая улыбка, и он нагнулся к ней и прошептал:
– Она моя мама.
На этот раз Рафаэлла рассмеялась над ним, и звук ее смеха был похож на перезвон серебряных колокольчиков, который порадовал его слух.
– Нет, действительно, она моя мать.
– Знаете, для адвоката вы просто несерьезны.
– Несерьезен? – Алекс попытался выглядеть возмущенным. – Я совершено серьезен. Шарлотта Брэндон моя мать.
– А президент Соединенных Штатов мой отец.
– Поздравляю, – он протянул ей руку, она вложила в нее свои холодные пальчики, и они обменялись крепким рукопожатием, – кстати, меня зовут Алекс Хейл.
– Вот видите! – сказала она, снова рассмеявшись. – Вы вовсе не Брэндон.
– Это ее девичья фамилия. Ее полное имя Шарлотта Брэндон Хейл.
– Поразительно, – Рафаэлла не могла сдержать смех, глядя на него, – вы всегда рассказываете такие истории?
– Только незнакомцам. Кстати, волшебница, а как зовут вас?
Он понимал, что это не слишком вежливо, но ему отчаянно хотелось знать, кто она такая. Он хотел отказаться от их взаимной анонимности. Он хотел знать, кто она такая, где живет, так что, если она снова растворится в воздухе, он сможет найти ее.
Она немного помедлила, потом улыбнулась:
– Рафаэлла.
С легкой улыбкой он с сомнением покачал головой:
– Теперь моя очередь не поверить вам. Рафаэлла – это не французское имя.
– Нет, испанское. Я только наполовину француженка.
– И наполовину испанка?
Ее внешность подтверждала, что это правда. Иссиня-черные волосы, черные глаза и фарфорово-белая кожа – такими он представлял испанок. Он и не подозревал, что все это было наследием ее отца-француза.
– Да, я наполовину испанка.
– На какую половину? Ваш ум или ваше сердце?
Это был серьезный вопрос, и она нахмурилась, размышляя.
– Мне сложно ответить. Я не уверена. Полагаю, что сердце у меня французское, а ум испанский. Я думаю, как испанка, не потому, что мне так хочется, а просто по привычке. Наверное, весь образ жизни приучил меня к этому.
Алекс с подозрением огляделся по сторонам, потом наклонился к ней и прошептал:
– Я не вижу дуэньи.
Рафаэлла рассмеялась:
– Еще увидите!
– Правда?
– Совершенная правда. Единственное место, где я нахожусь в одиночестве, – это самолет.
– Это странно и интригующе. – Ему захотелось спросить, сколько ей лет. По его предположениям, ей было двадцать пять или двадцать шесть. Он был бы очень удивлен, узнав, что ей тридцать два. – Вы не против, что вас повсюду сопровождают?
– Иногда. Но без этого я, вероятно, чувствовала бы себя очень необычно. Я привыкла к этому. Иногда мне кажется, что мне было бы не по себе без