последнего заряда. После того он отбросил револьвер и, прерывисто дыша, сел на ноги убитого.
– Мерзавец такой! – захлебываясь, сказал он. – Ишь умница! Дал мне всю работу сделать, а затем стреляет мне в спину. Ловкий молодец!
Он едва не заплакал от усталости и злобы. Он стал вглядываться в лицо убитого, но из-за насыпанной земли трудно было распознать черты.
– Впервые в жизни вижу его, – сказал он наконец. – Очевидно, какой-то самый обыкновенный воришка; порядочный человек в спину не будет стрелять.
Он стал нащупывать спину и грудь с левой стороны.
– Слава богу, навылет прошла, – заключил он радостно. – Зато уж я показал ему! Будет другой раз стрелять!
Он снова нащупал рану, и лицо его омрачилось.
– Как бы не разболелась, – пробормотал он. – Надо поскорее убраться отсюда.
Он выполз из ямы и направился к своему биваку.
Через полчаса он вернулся к яме с вьючной лошадью. Растегнутая рубаха позволяла видеть грубую повязку, наложенную на рану. Он с трудом передвигал левой рукой, что, однако, не мешало ему пользоваться ею. Он просунул под мышки убитого веревку, вытащил его из ямы и после того стал собирать золото. Эта работа отняла несколько часов; он часто отдыхал, угрюмо потирал рану и бормотал:
– Вот мерзавец! В спину стреляет!
По окончании работы, когда все золото самым надежным образом было навьючено на лошадь, он сделал мысленный подсчет.
– Черт возьми! Фунтов четыреста будет, – воскликнул он. – Ну допустим, фунтов двести кварца и земли, остается двести золота. Слышишь, Билль, двести фунтов золота! Это значит, что ты владеешь капиталом в сорок тысяч долларов!
Он восторженно провел рукой по голове и вдруг нащупал рубец, который тянулся на несколько дюймов. Золотоискатель вспомнил, что его задела вторая пуля незнакомца.
– Ах, негодяй! Убить меня хотел! Но вот видишь, я лучше тебя. За зло отплачу добром и похороню тебя как следует…
С этими словами он сбросил вниз мертвое тело и засыпал его землей. Навьюченного золота было слишком много для одной лошади, и поэтому часть поклажи пришлось переложить на верховую лошадь. И все же кирку, лопату, таз, разную другую мелочь надо было оставить на месте, чтоб не обременять лошадей.
Солнце стояло в зените, когда золотоискателю с лошадьми удалось пробраться сквозь чащу. Путь был очень затруднителен; животные нередко подымались на дыбы; как-то раз верховая лошадь упала, и для того, чтоб поднять ее на ноги, пришлось снять тюк.
Кругом стояла тишина, и только звяканье подковных копыт нарушало ее. Изредка доносилась ругань золотоискателя, грубый окрик или нетерпеливое понукание. Вдруг золотоискатель затянул песню, и по мере того как он подвигался вперед, звуки песни ослабевали, и снова прежняя тишина вернулась в «Золотое ущелье».
Словно по пятам золотоискателя вернулась тишина, а вслед за ней по тем же пятам пробрался и дух ущелья.
Опять полусонно